- Ну, извини, - развела руками девушка и повернула в сторону своих товарищей.
- Боярыня!
- Ну, чего тебе еще?
- А вторая... Тоже стреляет?
- Нет, она поет.
Подойдя к выстроившимся полукругом палаткам, Юля нырнула в желтую, извернулась внутри и высунула голову в круглый входной клапан:
- Инга, что-то ты и вправду давно не пела.
- Холодно чего-то, - поежилась та.
Зима заставила-таки певицу расстаться с коротким красным платьем и переодеться в обычное местное одеяние с огромным количеством длинных юбок, душегрейку и тулуп. Правда, на голове ее вместо положенного платка плотно сидел малахай с пушистыми беличьими хвостами над висками. Зато небольшой размер ноги позволил Инге, как и лучнице, надеть местные валенки.
- Вот именно, - поежилась Юля. - Холодно, голодно, повыть охота. У-у-у.
- Ну так поешь, чего скулить-то? - не выдержал Росин. - Каша на всех сварена.
- Не-а. Меня тут и без вас один тип покормить должен, - она перевернулась на спину зажмурилась и негромко запела:
Шумел камы-ы-ыш,
Деревья гну-у-улись
И ночка ту-у-умная была.
Одна возлу-у-у-убленная пара
Всю ночь гуляла до у-у-у-тра.
- Ты в ритм не попадаешь, - любезно сообщила певица.
- Ну и что? Зато громко, - и Юля продолжила:
Шумел камы-ы-ыш,
Деревья гну-у-улись
И ночка ту-у-умная была.
Одна возлу-у-у-убленная пара
Всю ночь гуляла до у-у-у-у-тра.
- Поела бы ты, Юленька, - попросил Игорь Картышев.
- Если честный, сам принесет, - улыбнулась девушка:
Шумел камы-ы-ыш,
Деревья гнулись
И ночка ту-у-умная была.
Одна возлу-у-у-убленная пара
Всю ночь гуляла до у-у-у-у-тра.
- А поутру они вставали! - не выдержав глумления над музыкой, продолжила Инга. - Кругом примятая трава. Да не одна трава примята, помята молодость моя!
От природы могучий, да еще хорошо поставленный в училище имени Гнесина голос в вечерней тишине прозвучал так, что казалось, разверзлось небо, и на воинский лагерь обрушился глас небесный, мелко задрожали сосны, и закружился в морозном воздухе невесть откуда посыпавшийся снег.
- Класс, - удовлетворенно кивнула лучница. - Твоим голосом, Инга, горные породы дробить можно.
- Голос как голос, - обиженно пожала плечами певица. - Ни один нормальный профессионал, между прочим, в микрофон не поет. Нет еще в мире зала, который не перекрывал бы обычный человеческий голос.
- Сейчас - это точно, - с изрядной долей ехидства согласилась Юля. О, и вправду идет!
Побежденный в соревновании боярин, смущенно приглаживая рыжие кудри левой рукой, в правой нес большой ломоть хлеба с разложенной на нем снедью - похоже, мелко нарубленным мясом. Ноздреватая хлебная мякоть пропиталась мясным соком почти насквозь и издавала соблазнительный запах богатого застолья.
- Я, пожалуй, вылезу, - решилась Юля, сглотнув слюну.
- Вот, боярыня, - воин протянул ей угощение. - Готовить сегодня все равно уже темно.
- Ничего, поход длинный, - "утешила" его лучница и принялась за трапезу.
Правда, ела она не мясо с хлебом, как все воины, а хлеб вместе с мясом, чем опять смутила боярина - но тому отступать было некуда, и он, немного выждав, пригладил русую курчавую бороду, пощипал себя за усы и спросил:
- А муж-то твой кто?
- Муж, - чуть не подавилась лучница. - С чего ты взял, что я замужем?
- Так, - окончательно запутался боярин, - годов тебе, поди, уже двадцатый. В поход пошла. Не одна же?!
- Слыхала, Инга? - обрадовалась девушка. - Двадцатый, говорят, пошел. Бяда.
В двадцать лет она еще только бросила сборную, порвав с большим спортом раз и навсегда - но хвастаться этим эпизодом своей биографии отнюдь не собиралась.
-- Так что мне по-твоему, боярин, в монастырь теперь идти?
Воин промолчал.
По его мнению, именно так и следовало поступить честной девушке, которой родители до восемнадцати лет так и не нашли мужа. Если, конечно, она не хотела, чтобы вскоре о ней, как о всякой старой деве, начали расползаться дурные сплетни.
- Тебя звать-то как, кормилец?
- Варламом меня зовут, боярина Евдокима Батова сын.
- Вот и познакомились, - кивнула лучница. - Меня можешь просто Юлей звать, во мне боярской крови нет. Сам-то ты давно женат? Тоже, вроде, не мальчик?
- Рано мне еще, - покачал головой сын боярина Батова. - Не остепенился еще, двором своим еще не обзавелся.
- М-м! - возмутилась Юля набитым ртом, вскинула палец, торопливо дожевала, и только после этого выплеснула недовольство: - Мне, значит, в монастырь, а тебе еще рано?!
- Так ведь мне, - не понял сравнения боярин, - мне еще поместье у государя заслужить надобно, али еще как добыть, дом, двор поставить, хозяйство завести. Это вы, бабы, на все готовое приходите. Вам потребно только дом под руку взять, да детей мужу рожать.
- А кормить? - с этими словами Юля снова вцепилась зубами в хлеб.
- Ну, следить, чтобы готовили хорошо, - у боярина оказался совсем другой взгляд на понятие "домохозяйки".
- Вообще, в этом что-то есть, - неожиданно согласилась спортсменка. А то мучайся потом в общаге с дитятей и одной стипендией на троих.
- А-а... - боярин Варлам задумался над услышанной фразой, пытаясь уловить ее сокровенный смысл, а лучница доела предложенное угощение и ото шла в сторону, вытерла руки о снег. Когда девушка вернулась, воин протянул ей кожаную флягу, спрятанную в шитый бисером мешочек. - Испей, пока теплое.
- Сладкое, - облизнула губы Юля, возвращая флягу. - Спасибо. И чехол красивый. Кто вышивал?
- Была... знакомая, - сгреб бороду в горсть боярин. - Лихоманка забрала.
- Извини, - впервые за вечер смутилась сама спортсменка.
- Лет пять прошло... - тряхнул головой воин. - У меня просьба к тебе, боярыня Юлия. Не позорь ты меня, возьми другой откуп. К чему тебе мое кашеварство? Ни тебе поесть, ни мне покоя.
- А чего же мне тогда с тебя брать, стрелок? - развела руками лучница. - Это ты для меня сразу много желаний придумал. А мне что просить?
- Назначай, откуп боярыня, - твердо попросил сын боярина Батова. - На все согласен. Избавь...
- Ну, не знаю... - вздохнула Юля. - Ладно. Позорить тебя я и так не хотела. А откуп... Откуп потом придумаю. Согласен?
- Согласен, - с хорошо заметным облегчением кивнул воин и, снизив голос, спросил: - Скажи, боярыня, а как получается у подруги твоей так громко петь?
- Ага, - кивнула Юля, - как откуп раз решили, он сразу про подругу вспомнил!
- Не про нее спрашиваю, - замотал головой боярин Варлам. - Про голос.
- Голос у нее легальный, попрошу без намеков, - заявила спортсменка. Господом даденый, отцом Никодимом благословленный. Поет она, и очень хорошо. Инга, спой пожалуйста!
- Не буду, - покачала головой девушка. - Холодно.
- Варлам, дай ей свою флягу. Там компотик еще горячий.
Воин вздрогнул - так вот, просто по имени, его называли только дома, в семье. Но вслух ничего не сказал, снял с пояса флягу, протянул Юлиной подруге. Та взяла, немного попила, вернула.
- Спасибо. Привкус медовый, приятный.
- Сыта, - кратко пояснил боярин.
- Спой, Инга.
- Не хочу. Настроения нет.
- Ты же певица, Инга! Ты всегда должна хотеть!
- Нет, - поморщилась та. - В другой раз.
- Ну ладно, - махнула рукой Юля. - Тогда я сама спою. Любишь песни, Варлам?
Боярин, улыбаясь в густую бороду, кивнул.
- Сейчас, - лучница закинула голову к темному ночному небу и старательно заскулила тоненьким голосом:
Ой, полным-полна моя коробочка,
Есть и ситец и парча,
Пожалей, душа-зазнобушка
С молодецкого плеча!
- Перестань, пожалуйста, - взмолилась певица. - Уши вянут, и слова все переврала.
- А как нужно?..
* * *
Зимний день короток. Сумерки неспешно сгущались над покрытой прочным ледяным панцирем рекой.