– В медицинской практике такого термина…
– Чему вы больше доверяете, своим медицинским справочникам или тому, что вы видите собственными глазами? – она изучающе взглянула на него. – Если вы рассчитываете здесь прижиться, то вам лучше стать реалистом; вам придется научиться правильно интерпретировать факты, с которыми вы сталкиваетесь. Вы думаете, Тигарден очень рад вашему появлению здесь? Вы угрожаете его положению; он уже начал подыскивать способы, чтобы дискредитировать вас – разве вы не заметили?
– Нет, – ответил Эрик, – я не заметил.
– Значит, у вас еще не было случая. Тигарден выживет вас отсюда, как только… – она внезапно замолчала. Перед ними был двойной ряд агентов Секретной службы и дверь, за которой находился боль-ной. – Вы знаете, в чем причина этих его болей? Из-за них за ним ухаживают, балуют. Его жалеют, как ребенка; он снова хочет почувствовать себя ребенком и ни за что не отвечать, Понимаете?
– Подобные теории, – заметил Эрик, – звучат настолько правдоподобно, их так легко построить…
– Но они верны, – ответила Мэри, – по крайней мере, в этом случае. – Не обращая внимания на сотрудников Секретной службы, она открыла дверь и вошла в комнату, подошла к кровати Джино, смерила его взглядом и сказала: – Ну-ка, вставай, сейчас же, ленивый ублюдок!
Открыв глаза, Джино с трудом шевельнулся и произнес:
– О, это ты. Сожалею, но я…
– Сожалеть не о чем, – резко ответила Мэри. – Ты не болен. Вставай! Мне стыдно за тебя; всем здесь за тебя стыдно. Ты просто боишься и ведешь себя как ребенок – как ты можешь после этого рассчитывать на мое уважение?
После паузы Джино сказал:
– Может быть я и не рассчитываю на него – Он казался очень расстроенным этой тирадой. Тут он заметил Эрика. – Слышали, доктор? – печально спросил он. – Ничто ее не останавливает; она врывается сюда, когда я умираю, и так со мной разговаривает. может быть, поэтому я и умираю. – Он осторожно потрогал свой живот. – Я больше не ощущаю ее, думаю, это из-за вашего укола; что это было?
“Это не укол, – подумал Эрик, – а операция на Мак Нейле там, внизу. Ваши боли прекратились, тому что один из поваров из персонала Белого живет теперь с искусственным сердцем, я оказался прав”.
– Если с тобой все в порядке,… – начала Мэри…
– В порядке, – вздохнул Молинари. – Я всгя только оставь меня ради Бога в покое. – Он зашевелился, пытаясь выбраться из кровати. – Хорошо, я встану; тебе этого довольно? – его голос сорвался почти до крика.
Повернувшись к Эрику, Мэри Райнеке сказала:
– Вы видите? Я могу вытащить его из крова я могу поставить его на ноги, как подобает человеку.
– Мои поздравления, – кисло пробормотал Джино, поднимаясь на шатающихся ногах. – Мне не нужны врачи; все, что мне нужно, это ты. Но я заметил, это Эрик Свитсент избавил меня от этих болей, а вовсе не ты. Что ты можешь, кроме того, чтобы орать на меня? Если я и встал, то только благодаря ему, – Он прошел мимо нее за своим халатом.
– Он обижается на меня, – сказала Эрику Мэ-ри, – но в глубине души он знает, что я права. – Она казалась абсолютно спокойной и уверенной в себе; стояла, скрестив на груди руки и наблюдала, как Секретарь завязывал пояс своего голубого халата и одевал замшевые тапочки.
– Триумф, – проворчал Молинари, обращаясь к и кивнув головой на Мэри: – Она может все – так она считает.
– Вы обязаны ее слушаться? – спросил Эрик.
– Конечно. А разве нет? – Молинари рассмеялся.
– Что произойдет, если вы откажетесь? Землетрясение?
– Да, она его устроит, – кивнул Молинари. – Она обладает парапсихологическими способностями… это называется быть женщиной. Как и ваша жена Кэти. Я рад, что она здесь; я люблю ее. Я не обижаюсь, когда она кричит на меня – в конце концов, я действительно встал с кровати, и мне не было при этом больно; она была права.
– Я всегда знаю, когда ты притворяешься, – сказала Мэри.
– Пойдемте со мной, доктор, – обратился Молинари к Эрику. – Они соорудили для меня одну штуку, я хочу чтобы вы тоже на нее взглянули.
В сопровождении сотрудников спецслужбы они прошли коридор и оказались в охраняемой часовым закрытой комнате, которая, как догадался Эрик, являлась смотровым залом; дальняя стена представляла собой громадный видеоэкран. – Я, произносящий речь, – объяснил Эрику Молинари, когда они усаживались. Он дал знак и на экране появилось изображение. – Это будет передано завтра по всем каналам телевидения. Я хочу узнать ваше мнение на тот случай, если надо чего-нибудь изменить. – Он хитро взглянул на Эрика, бы давая понять, что он что-то не договаривает.
“Зачем ему мое мнение”, – размышлял Эрик, наблюдая за изображением Генерального секретаря на экране. Мол был облачен в полную военную форму главнокомандующего вооруженных сил планеты Земля: медали, нашивки, ремни и, главное, жесткая маршальская фуражка с козырьком, почти скрывающий его круглое лицо с массивной челюстью так, что можно было различить только синюшный подбородок обескураживающе грозного вида.
При этом его челюсти не имели своего обычною расслабленного вида, они приобрели каким-то неизъяснимым для Эрика образом твердый и решительный вид. Это было твердое, как скала, суровое лицо, строгое и проникнутое внутренней силой, которого с никогда раньше не видел у Мола… Или видел когда-то?
“Да, – подумал он. – Только это было очень давно, когда Мол впервые получил свой пост, был моложе и на нем не висело бремя ответственности”.
Теперь, на экране, Мол заговорил. И его голос – это был его настоящий голос того времени – был точно таким, как тогда, десятилетие назад, еще до этой ужасной, обреченной на поражение войны.
С довольным смешком Молинари сказал из своего, глубокого кресла рядом с Эриком:
– Я неплохо выгляжу, правда?
– Верно.
Речь с экрана продолжалась, торжественная и даже временами напыщенная, величественная. Это было как раз то, чего не хватало Молу последнее время: он стал почти жалок, С экрана зрелый и сознающий свою силу человек в военной форме ясно и отчетливо произносил свою речь голосом, лишенным малейшего намека на колебание или нерешительность; Секретарь ООН требовал и угрожал, он не просил и не обращался к избирателям Земли за помощью… он говорил им, что делать в этот кризисный период. И так и должно было быть, Но как это было сделано? Как сумел этот жалкий инвалид, страдающий от бесконечных невыносимых болей, собраться и совершить такое? Эрик был поражен, Молинари сказал из своего кресла:
– Это подделка. Это не я, – он довольно усмехнулся” наблюдай, как Эрик ошарашено переводит взгляд с него на экран и обратно.
– Но тогда кто же это?
– Никто. Это робот “Объединенной компании по производству механической прислуги”. Эта речь – его дебют. Совсем неплохо. Один только его вид заставляет меня снова чувствовать себя молодым. – И, действительно, Эрик заметил, что Мол стал больше похож на своего двойника на экране. Мол был совершенно захвачен развернувшимся перед ним спектаклем, был первым поклонником и критиком новоиспеченного актера. – Стоило взглянуть? Правда, это строжайший секрет, об этом знают только три или четыре человека, кроме, конечно, Даусона Каттера из Объединенной компании. Но они будут хранить все в секрете; они привыкли обращаться с секретной информацией, выполняя военные заказы, – Он похлопал Эрика по спине, – Вы узнали государственную тайну – как вам это нравится? Вот так управляют современным государством; есть вещи, о которых избиратели не знают, о которых им не следуй знать для их же пользы. Все государства функционируют подобным образом, не только мое. А вы думали, только мое? Если да, значит вам предстоит еще многому научиться.