Квартиру он получил невероятно простым способом, подняв при этом на ноги весь обком: выписал из Чикаго специалиста по плазмотронной технике и на торжественной встрече, в присутствии зав. отделом науки, пригласил его к себе в гости "на ближайшую среду". "А где вы живете?"- на всякий случай поинтересовался зав. отделом (вполголоса). Время было смутное, междуцарственное, а специалист из Чикаго был первым американцем на берегах Ушая. "В общежитии",- вполголоса же ответствовал Муравлев. Во вторник бригада грузчиков уже перетаскивала в новую Муравлевскую квартиру его старый диван, кроватку Насти-Второй, письменный стол и финскую "гостиную", отпущенную ему в кредит.Насте-Второй тогда было ровно полгода, а сейчас без четверти семь...- Восемь, - поправил Леонид.- Ле-ет! - протянул Муравлев. - Лет, а не часов: я про свою дочку говорю, про Настю-Вторую.- А-а... А кто такая Настя-Первая?- Она меня бережет, - загадочно произнес Муравлев и поведал историю своей женитьбы.Женился он тоже не как люди женятся: у него как раз кончалась командировка в Харьков, а Настя-Первая (тогда еще просто Настя) как раз дежурила в Харьковском медвытрезвителе. Утром они прямиком из этого учреждения отправились в загс, а вечером того лее дня Муравлев купил второй билет до Усть-Ушайска - для Насти. Спустя неделю к ним в общежитие нагрянула теща (тоже милиционер) с твердым намерением учинить скандал. Целый месяц вплоть до официальной регистрации, которую сама же помогла ускорить,- она прожила в комнате коменданта и отбыла восвояси, очень довольная...Все это и многое другое Леонид узнал, пока они тряслись в переполненном неторопливом "экспрессе". Знай он все это раньше, он постарался бы ограничиться двумя фразами в том подвальчике и рвануть к Разметову, а то и обратно в аэропорт. Непредсказуемое чревато - а Муравлев был сама непредсказуемость... .Но теперь удирать было бы, во-первых, невежливо, а во-вторых, поздно: девятнадцать пятьдесят две...- Ну-ка, покажи!- Муравлев отобрал у него "Левис" и стал поочередно нажимать все четыре кнопки.- А почему не играет?- Там кнопку заедает,- сказал Леонид.- Давно?- Всегда.- Ясно.- Сергей ногтем отщелкнул крышку, ногтем же подцепил и извлек внутренности и булавкой от значка с Ельциным поковырял кнопку изнутри.- Барахло,- сказал он, собрав, наконец, часы и возвращая их Леониду. Они на весь автобус вопили что-то похожее на "Гаудеамус".- Спрячь в карман, посоветовал Муравлев.- И больше не вынимай: Боб увидит - запрезирает.- Кто запрезирает?- Уилки У. Роджерс, он же мистер Боб, профессор из Вашингтона. Думаешь, куда я тебя везу?- Я почему-то думал, что к себе домой...- Правильно, ко мне домой, познакомиться с Бобом.- А...- А ночевать будешь у меня. Всю неделю.- Спасибо.- Не за что. Я до сентября в разводе, квартира пустая.- В разводе?- Ну, отдыхает моя ди-Настия! А мне отпуска не дали.- Почему?- Потому что я не просил.Новое дело, подумал Леонид. Какой-то мистер Боб из Вашингтона, да еще профессор. Зачем американскому профессору знакомиться с советским инженером по технике безопасности?.. Впрочем, если как следует вспомнить, Муравлев всегда был легок и щедр на самые неожиданные контакты. Знакомиться и знакомить - его не вполне осознаваемая страсть, талант и образ жизни.- А этот мистер Боб... - начал было Леонид.- Потом, - сказал Муравлев, вставая.- Уже приехали.И Леонид покорно стал протискиваться вслед за ним к двери, отгоняя от себя невнятные подозрения. Мистер Боб?.. Что ж, пусть будет мистер Боб. Все равно эта неделя неподотчетна, а обратный билет в кармане.Леонид не знал, что тишь да гладь давно уже прогнулись под ним едва заметной воронкой, что водоворот непредсказуемых событий уже втянул его в свое безудержное круженье и что события эти лишь внешне могут выглядеть случайными, а на самом деле - глубоко закономерны, как все в природе.
Что так или иначе, а знакомство с Уилки У. Роджерсом ему все равно было не миновать.
5
Мистер Боб, профессор из Вашингтона, появился в 20.00, через две минуты после них. Он оказался весьма симпатичным и вполне русским на вид парнем лет примерно двадцати пяти - двадцати восьми. Был он почти одного роста с Леонидом, коренаст, скуласт, кареглаз, гладко брит и коротко стрижен. Его мягкие светлые волосы никак не хотели стоять "ежиком", а он их заставлял, то и дело проводя ладонью по темени - от лба к затылку. Цепкие руки с очень твердыми и сухими пальцами были от запястий до локтей покрыты такой же светлой растительностью.Одет был мистер Боб в какую-то "сногсшибательную" безрукавку (это Муравлев назвал ее сногсшибательной, Леониду же она показалась вполне обычной) и в полувоенного покроя брюки со штрипками.- Привык! - объяснил он, перехватив взгляд Леонида.- На той должности, которая была у меня в Вэ-Вэ-Эс, форма не обязательна, но мне нравилось.По-русски мистер Боб говорил очень чисто. Только это и выдавало в нем иностранца: русские так чисто не говорят.Ну и, конечно, он был спортсмен, как почти все американцы. Гольф. Или что-то похожее на гольф - Леонид в этом не разбирался.Короче говоря, американский гость был полная противоположность хозяину. (У Муравлева все слишком заметное, преувеличенное: рост, вес, жесты, аппетит, интерес, голос и шевелюра. Особенно шевелюра. И особенно голос...) Что касается Леонида, то он вновь с удовольствием убедился, что занимает привычное место между идеальным стандартом и флуктуацией...- Это как раз тот, кто нам нужен, Боб!- заявил Муравлев после стремительной процедуры знакомства.- Сегодня прилетел из Шуркина, он там живет.- С севера области? - обрадовался американец.- Э, нет! Успеешь - он здесь надолго. Сначала выпьем и доспорим.- Конечно, Сережа. - Мистер Боб улыбнулся с обезоруживающей покорностью.Что надо делать?- Пить!Пили, разумеется, виски и закусывали, разумеется, пельменями. Пельмени были разваленные, из пачки, которую Муравлев извлек из своего пузатого дипломата и как-то моментально сварил. Металлический дипломат при этом звякнул отнюдь не металлическим звоном, и Леонид понял, что не за пельменями заходил Муравлев в тот кооперативный подвальчик.И действительно, после виски на свет появился достаточно отвратительный азербайджанский коньяк - но при этом достаточно вовремя, чтобы уже не вызвать у Леонида протеста. Все было хорошо и очень мило. Откинувшись в удобном финском кресле, Леонид покачивал в пальцах второй (или уже третий) стакан коньяка, аккуратно жевал пельмень и рассеянно вслушивался в дискуссию ученых мужей, тема которой была, на его взгляд, весьма далека от науки. Воронка плавно и незаметно для глаза набирала свои обороты, и сквозь ее чарующе-тревожное круженье отчетливо были слышны отдельные реплики - чистый выговор мистера Боба и оглушительный бас Муравлева.- Вот об этом я ничего не знаю! - категорично гудел Муравлев. - И знать не хочу, потому что на самом деле все было не так!- Я изложил факты, Сережа.- Не факты, а слухи!- Да, но обработанные статистически. Статистика беспристрастна.- Беспристрастной статистики не бывает, потому что не бывает беспристрастных статистиков!"Муравлева не переспоришь",- удовлетворенно подумал Леонид и стал вникать, чтобы разобраться, о чем они, собственно, говорят, и какое отношение к предмету их спора может иметь он, Леонид Ивлев, живущий, к радости мистера Боба, на севере области.Насколько ему в конце концов удалось понять, кандидат технических наук Сергей Муравлев с порога отметал выводы докторской диссертации мистера Боба, которого он уже называл Вовиком. (Наверное, потому, что "Бобик" даже в устах Муравлева звучало бы вызывающе).