Он взглянул сначала на стену, на которой осталось жирное пятно, потом на пол, где оказалась булочка, ничуть не пострадав от удара.
— Полагаю, это намек на то, что мне пора, — проговорил Бенедикт, дерзко улыбнувшись своей самой младшей сестре. Своим поступком она облегчила ему задачу. Теперь у него был предлог для того, чтобы выйти из комнаты и отправиться вслед за Софи.
— Но ведь ты только что пришел, — заметила миссис Бриджертон.
Бенедикт с подозрением взглянул на нее: похоже, она ничуть не была огорчена его решением так быстро уйти. Интересно почему? Раньше в подобной ситуации она бы замучила его своими причитаниями.
Это означало, что она что-то задумала.
— Я могу и остаться, — проговорил он — просто так, чтобы подразнить мать.
— Нет-нет, — поспешно сказала она, поднося к губам чашку, хотя Бенедикт не сомневался, что та была пуста. — Если ты занят, не будем тебя задерживать.
Бенедикт попытался придать лицу бесстрастное выражение, хотя на самом деле был крайне удивлен. В последний раз, когда он сообщил матери, что занят, та не преминула заметить: «Слишком занят для своей матери?»
Первым его побуждением было заявить, что он остается, и плюхнуться обратно на стул, но потом Бенедикт сообразил, что оставаться назло матери просто нелепо.
— В таком случае я ухожу, — медленно проговорил он, пятясь к двери.
— Иди. — Мать нетерпеливо махнула рукой. — Желаю приятно провести время.
Бенедикт счел за лучшее удалиться, не задумываясь над причинами странного поведения матери. Наклонившись, он поднял булочку и бросил ее Гиацинте, которая поймала ее и усмехнулась. Кивнув на прощание матери и сестрам, он вышел из комнаты в холл и, уже подходя к лестнице, услышал, как мать сказала:
— Я думала, он никогда не уйдет.
Странно, очень странно…
Бенедикт стремительно спустился с лестницы и вышел из дома. Вряд ли Софи все еще где-то рядом, но если она отправилась по магазинам, то могла пойти лишь в одну сторону, направо. Туда Бенедикт и отправился, намереваясь дойти до ряда магазинчиков, но не успел сделать и двух шагов, как заметил Софи. Она стояла, прижавшись спиной к кирпичной стене дома, с искаженным от страха лицом.
— Софи! — Бенедикт бросился к ней. — Что случилось? С тобой все в порядке?
Увидев его, она вздрогнула, потом, видимо, немного успокоившись, кивнула.
Бенедикт ей, конечно, не поверил, однако говорить об этом посчитал бессмысленным.
— Ты вся дрожишь, — заметил он, взглянув на ее руки. — Скажи мне, что случилось. Тебя кто-то обидел?
— Нет, — ответила Софи дрожащим голосом, какого Бенедикт у нее еще никогда не слышал. — Я… просто я… — Взгляд ее упал на лестницу. — Я споткнулась, когда сбегала по лестнице, чуть не упала и очень испугалась. — Она слабо улыбнулась. — Думаю, вы понимаете, что я имею в виду. Такое ощущение, словно все внутри перевернулось.
Бенедикт кивнул, потому что и в самом деле понимал, что она имеет в виду. Но это не означало, что он ей поверил.
— Пойдем со мной, — предложил он. Софи подняла голову, и Бенедикту на мгновение показалось, что сейчас он утонет в зеленых омутах ее глаз.
— Куда? — прошептала она.
— Куда угодно, только подальше отсюда.
— Я…
— Я живу всего в нескольких минутах ходьбы.
— Вот как? — удивилась Софи и прошептала:
— Никто мне этого не говорил.
— Обещаю не покушаться на твое целомудрие, — прервал ее Бенедикт и не смог удержаться, чтобы не прибавить:
— Если, конечно, ты сама этого не захочешь.
У него было такое чувство, что Софи не пошла бы вместе с ним, если бы не была настолько ошарашена тем, что с ней произошло. Но сейчас она спокойно позволила повести себя вниз по улице.
— Мы просто посидим у меня в гостиной, — проговорил Бенедикт, — пока ты немного не придешь в себя.
Софи кивнула, и Бенедикт повел ее по лестнице своего дома — скромного здания, расположенного немного южнее дома его матери.
Как только они вошли в гостиную и Бенедикт захлопнул дверь, чтобы слуги им не помешали, он повернулся к Софи, собираясь сказать: «Ну а теперь расскажи мне, что случилось на самом деле», — но в самый последний момент передумал. Спросить-то он может, но правдивого ответа не получит — это точно. Софи наверняка опять что-нибудь придумает.
И Бенедикт, придав лицу самое что ни на есть безмятежное выражение, спросил:
— Ну и как тебе нравится работать на мою родню?
— Они очень милые люди, — ответила Софи.
— Милые? — недоверчиво переспросил Бенедикт. — Да они кого угодно могут свести с ума и наверняка загоняли тебя до смерти.
— Вовсе нет, они очень милые люди, — решительно повторила Софи.
На лице Бенедикта появилась было улыбка — он и сам нежно любил своих родных, и ему было приятно, что Софи тоже их полюбила, — и тотчас же погасла. Ему вдруг пришло в голову, что чем сильнее Софи будет привязываться к его семейству, тем меньше вероятность того, что она согласится стать его любовницей, опозорив тем самым себя в их глазах.
Вот черт! Как же он просчитался, увозя ее от Кавендера. Но ему во что бы то ни стало нужно было привезти ее в Лондон, а единственное, чем можно было ее привлечь, — это пообещать место в доме матери.
Ну и конечно, немного нажать, то есть применить силу.
— Как же вам повезло, что они у вас есть, — прервала его размышления Софи, и голос ее прозвучал уверенно. — Я бы все на свете отдала…
Она замолчала, так и не договорив.
— За что бы ты все на свете отдала? — переспросил Бенедикт, удивляясь тому, что ему так хочется услышать ответ на этот вопрос.
Задумчиво глядя в окно, Софи проговорила:
— Чтобы у меня была такая семья, как у вас.
— У тебя никого нет, — сказал Бенедикт. Он даже не спрашивал, а утверждал.
— И никогда не было.
Бенедикт хотел спросить о ее матери, но вовремя вспомнил, что мать Софи умерла во время родов.
— Иногда нелегко быть Бриджертоном, — признался он, стараясь, чтобы голос его звучал легко и непринужденно. Софи медленно повернулась к нему.
— По-моему, это самое лучшее, что может быть.
— Речь не о том, лучшее это или нет, а о том, что это не всегда легко.
— Что вы имеете в виду?
И Бенедикт неожиданно для себя самого начал делиться чувствами, которые не высказывал еще никому, ни одной живой душе, даже членам своей семьи.
— Для всех представителей великосветского общества я просто Бриджертон. Не Бенедикт, не Бен и даже не человек со средствами и, смею надеяться, неглупый. Я просто Бриджертон. — Он грустно улыбнулся. — А точнее, Бриджертон Номер два.
Губы Софи дрогнули, потом расплылись в улыбке.
— Вы не просто Бриджертон, а гораздо больше.
— Мне и самому хочется так думать, но большинство представителей светского общества так не считает.
— Значит, они просто дураки, — нахмурилась Софи. Бенедикт рассмеялся: девушка была просто очаровательна.
— Здесь я с тобой целиком и полностью согласен.
И тут, когда Бенедикт уже счел разговор законченным, Софи удивила его, заметив:
— Вы совсем не похожи на остальных членов вашей семьи.
— То есть? — поинтересовался Бенедикт, опасаясь встретиться с Софи взглядом и показать, насколько важен для него ее ответ.
— Ваш брат Энтони… — Софи нахмурилась, пытаясь получше сформулировать свою мысль. — Вся его жизнь изменилась оттого, что он самый старший в семье. Он наверняка чувствует гораздо большую ответственность за нее, чем вы.
— Постой-ка…
— Не перебивайте, — остановила его Софи, прижав ладонь к его груди. — Я ведь не говорю, что вы не любите своих родных или что не отдали бы жизнь за любого из них.