Расскажешь что-нибудь. Ну, хоть из истории кораблей... Про всякие аварии. О парусном флоте можно. У тебя это здорово получается!
Я был польщен.
- Ладно. Где же выступать?
- В спортивном оздоровительном лагере морзавода.
- А-а... Перед рабочими? Не лучше ли попросить кого-нибудь из инженеров?
- Перед ребятами... От двенадцати до четырнадцати лет. Они... Их называют трудновоспитуемыми. Обыкновенные ребята.
Оказывается, при детской комнате милиции собрался "актив", около сорока ребят, имеющих приводы в милицию. Кто воровал, кто хулиганил - кандидаты в колонию...
Так вот, Ермак отвлекал их от улицы, в частности от Жоры Великолепного, которого тоже интересовала "проблема воспитания". Вот у Ермака это здорово получалось! Ребята ходили за ним по пятам, как влюбленные. Ермак ездил с ними за город купаться, ходили вместе в кино, помогали вдове какого-то погибшего моряка починить дом. Он их и на маяк возил, и в аквариум, и в Дом офицеров, где перед ними выступали ветераны войны. Ребята и домой к нему приходили, но ужасно боялись Аты, которая их не жаловала. Потом об этих Ермаковых делах случайно узнали в заводском комитете комсомола. Секретарь Женя Терехов глубоко обиделся на Ермака:
- Как же так, Зайцев? Развернул такую работу, милиция просто тобой не нахвалится, и ни слова нам?! Никто даже не знал. Разве так можно? А нас ругают, что комсомольцы мало выполняют общественную работу. Вот недавно отчитывался в райкоме. Знаешь, как вздрючили?
С тех пор Женя Терехов всюду "фигурял" Ермаковой работой с подростками. А завод даже выделил этим ребятам средства на спортивно-оздоровительный лагерь. На три дня. А Ермака командировали туда воспитателем.
Я, конечно, согласился выступить, и Ермак возил меня в этот самый лагерь на берегу моря. Там ущелье, заросшее лесом. Вообще красиво. Ребята с интересом слушали мое выступление о кораблях. И я по их просьбе остался ночевать - на воскресенье. И вечером у костра рассказывал уже не про корабли, а "Таинственный остров". Им очень понравилось. Приходилось считаться и с их вкусами. Накануне приезжал Женя Терехов и читал им вслух. Они все улизнули кто куда, и Женя сильно обиделся. Он сказал: "Безобразие! Хороших ребят небось не привезли бесплатно на три дня, а этих хулиганов пожалуйста. За что их премировали - за приводы в милицию?" И тотчас уехал. Меня же слушали не дыша и умоляли рассказать еще. Я им потом рассказал роман Стивенсона "Катриона".
Ермак вернулся через три дня, очень довольный своими питомцами. Кого уговорил идти в ремесленное училище, кого учиться в школе. Но вскоре Ермак заподозрил: что-то неладно с Гришкой!
В перерыве он позвал меня и Гришку.
- Надо нам поговорить!
- О чем еще говорить? - загнусавил Гришка. Он иногда гнусавил, когда чувствовал себя виноватым.
- Пошли!
Мы привыкли слушаться Ермака и последовали за ним. Он провел нас тесными коридорами гребных валов и спустился в еще пустующий трюм. Там было тихо и сумрачно. Мы сели прямо на железный пол.
- Гриша! - озабоченно начал Ермак.- Мои ребята говорили... Тебя несколько раз видели в компании Князя и его дружков. Что у тебя может быть общего с ними?
Я невольно ахнул. Гришка багрово покраснел и отвел глаза.
- Врут твои ребята!
- Ты знаешь, что не врут. Гриша! Тебе надо бежать от них, как от заразы. Это из-за них... из-за Жоры мой отец второй раз сидит в тюрьме. Слушай меня, Гриша: они погубят тебя, как погубили моего отца. Скажи мне: они предлагали тебе деньги? Ты брал у них?
Гришка теперь побледнел. Нижняя губа отвисла. Глаза по-прежнему бегали, избегая встретиться взглядом.
- Брал?
- Ну... взял. Он же сам предложил, говорит, отдашь когда-нибудь потом, когда будут.
- Ты, Гришка, дурень! - вздохнул Ермак (каким усталым выглядел сейчас мой друг!).
Из нас троих он был меньше всех ростом, самый слабый физически, и какой же он был сильный духовно! Всем он уступал в пустяках, но в серьезные моменты воля его делалась несокрушимой, как камень, и все ему подчинялись.
- Сколько ты взял у них? - тихо спросил Ермак. Гришка опустил голову.
- Ну?
- Рублей восемьдесят набрал... - шепотом проронил Гришка.
Опять я ахнул:
- Да чем же ты будешь отдавать?
- Великолепному? - уточнил Ермак.
- Ему...
- Имел с ним какие-нибудь дела? Нам ты можешь сказать, Гриша. Мы - твои друзья.
Гришка встрепенулся и впервые за этот разговор взглянул в глаза Ермаку, потом посмотрел на меня.
- Ей-богу! Ничего особенного. Ну, зашли в ресторан... Ну, выпили. Одну бутылку на четверых. Две бутылки.
- И снова давал денег?
- Предлагал...- неохотно признал Гришка,
- А ты?
- Не взял!
- Почему же на этот раз не взял? Гришка помолчал, он уже опять отвел глаза.
- Чего-то боязно стало. Скоро ведь не отдам...
- Отдашь, завтра же.
Гришка испуганно посмотрел на Ермака:
- Так у меня же нет... Ермак задумался.
- Надо достать...
- Где же я достану? Матери только заикнись попробуй... Обдерет.
Гришкину мать мы знали. Лучшая крановщица завода, но характер...
- Что-нибудь придумаем,-успокоил Ермак, поднимаясь. Но Гришка не успокоился. Кажется, его страшило даже возвращать деньги. Он боялся и Великолепного, и Князя, и всей их компании. Не понимаю: если боялся, зачем же с ними шел? Я его потом спросил, зачем он брал у них деньги. Гришка сказал, что не посмел отказаться.
- Что же вы там, в ресторане, делали? - поинтересовался я.
Гришка усмехнулся.
- Ну, музыка... закусили... Жора так интересно рассказывает. Всякие случаи из жизни.
- Понятно, какие такие случаи! - возмутился я.- Ты что, Гришка, обалдел? Мы же бригада коммунистического труда. Если об этом факте узнает Родион Евграфович, он такое дело раздует... А Иван будет виноватый. Ты бы подумал, кого подводишь.
- Ну, я больше не пойду с ними, вот ей-богу! - горячо поклялся Гришка. - Я и сам не рад. Да не знаю, как с ними разделаться. Они чуть не насильно всучили эти проклятые деньги.
После этого разговора я все раздумывал о Гришке. Неустойчивый он какой-то. В чем дело? Мать его работала на самом мощном портальном кране, и мы иногда в перерыв залезали к ней полюбоваться видом на бухту и на море с высоты птичьего полета. Мать у него была еще нестарая, бойкая, языкатая, красивая баба. (Хочется написать именно баба, а не женщина.) Характера Полина Гордеевна была крутого, деспотичного. Даже непонятно, как у нее вырос такой разболтанный сын. А уж лупила она его нещадно за каждую провинность. Но Гришка был терпеливый. Привык.
Вот уж у кого не было никаких авторитетов - у Гришиной матери. Мужчин она в грош не ставила, все до одного у нее либо подлецы, либо дураки. Инженеры "работать не хотят. Ходят, руки в брюки!" Директор завода "хитрюга", главный инженер - "тряпка", заместитель, Родион Евграфович, "знает, что делает", парторгу "давно на пенсию пора", бригадир - "собака", и так далее и тому подобное. Женщин тоже не очень-то уважала. Врач, которая ее лечит, "ни черта не понимает!". Учителя "норовят даром деньги получать". И все это с колыбели слушал Гришка. Неудивительно, что ему "на всех наплевать" и "все осточертело". С такой матерью осточертеет.
Никого не уважает, никого не любит, не сумела построить семью.
Но работница она была отличная. Всегда ее имя на доске Почета. Сына она презирала: "Этот и денег не заработает, и в люди не выйдет".
Мое мнение: это страшная женщина, и напрасно ее уважали на заводе. Мало что хорошо работает. А человек плохой!
Как-то я высказал это дедушке Саше. Он же парторг, которому "на пенсию давно пора".
Дедушка сказал так:
- Все это, Санди, гораздо сложнее, чем кажется на первый взгляд.