Никогда еще Викарий не видел такого роскошного разлива красок: ни окна с многоцветными
стеклами, ни крылья бабочек, ни даже великолепие разглядываемых через призму кристаллов - никакие цвета на земле не могли с этим сравниться.
Ангел дважды поднимался, но лишь затем, чтобы тут же снова повалиться на бок. Потом биение крыльев затихло, испуганное лицо стало бледным,
переливы красок потускнели, и вдруг он, рыдая, распластался на земле, и переменчивые цвета сломанных крыльев быстро угасли, слившись в
однородный тускло-серый цвет.
- О, что со мной случилось? - вскричал Ангел (потому что это был Ангел) и затрясся в судороге, вцепившись в землю вытянутой рукой; потом
затих.
- Боже! - сказал Викарий. - У меня и в мыслях не было... - Он осторожно подошел поближе. - Извините меня, - сказал он, - боюсь, я вас
подстрелил.
Это было лишь утверждением очевидного.
Ангел, казалось, только сейчас заметил его присутствие. Он приподнялся, опершись на одну руку, и карими своими глазами посмотрел Викарию в
глаза.
Затем, подавив стон и прикусив нижнюю губу, он через силу приподнялся и сидя оглядел Викария с головы до ног.
- Человек! - сказал Ангел, зажав виски ладонями. - Человек в нелепейшей черной одежде и без единого перышка. Значит, я не обманулся. Я в
самом деле попал в Край Сновидений!
ВИКАРИЙ И АНГЕЛ
Есть вещи явно невозможные. Эту ситуацию даже самый слабый интеллект признает невозможной. То же, верно, скажет о ней и "Атенеум", если
удостоит нашу повесть рецензией. Папоротник в брызгах солнечного света, развесистые буки. Викарий и ружье, в общем, приемлемы. Другое дело
Ангел!
Любой здравомыслящий человек вряд ли станет читать дальше такую сумасбродную книгу. Викарий и сам вполне оценил всю немыслимость положения.
Но у него не хватило решимости. Вследствие этого он, как вы сейчас узнаете, не отринул немыслимое. Он разомлел, он плотно перед тем позавтракал,
он не был настроен вдаваться в тонкие умствования. Ангел захватил его врасплох, а дальше сбил его с толку сперва неуместным радужным свечением,
а затем сильным трепетом крыльев. Викарию поначалу не пришло на ум спросить себя, возможен ли Ангел или нет. В тот первый миг растерянности он
его принял - и беда свершилась. Поставьте себя на его место, мой уважаемый "Атенеум". Вы пошли на охоту. Вы кого-то подстрелили.
Уже это одно должно привести вас в расстройство. Вы видите, что подстрелили Ангела и он минуту бьется на земле, потом, приподнявшись,
заводит разговор. Он не извиняется за свою немыслимость. Напротив, он перекладывает вину на вас. "Человек! - говорит он, тыча пальцем. - Человек
в нелепейшей черной одежде и без единого перышка. Значит, я не обманулся.
Я в самом деле попал в Край Сновидений!" Вы просто должны ответить. Если только вы не дали стрекача. Или должны размозжить ему череп вторым
зарядом, чтобы избежать объяснений.
- В Край Сновидений! Извините меня, если я осмелюсь высказать предположение, что вы сами явились оттуда, - заметил Викарий.
- Как это может быть? - сказал Ангел.
- У вас из крыла сочится кровь, - сказал Викарий. - Прежде чем продолжать разговор, доставьте мне такое удовольствие... печальное
удовольствие... и разрешите мне его перевязать. Я, право же, искренне сожалею... - Ангел закинул руку за спину и передернулся от боли.
- У вас из крыла сочится кровь, - сказал Викарий. - Прежде чем продолжать разговор, доставьте мне такое удовольствие... печальное
удовольствие... и разрешите мне его перевязать. Я, право же, искренне сожалею... - Ангел закинул руку за спину и передернулся от боли.
Викарий помог своей жертве встать на ноги. Ангел послушно повернулся, и Викарий, с охами и вздохами, внимательно осмотрел пораненные
крылья. Он не без любопытства обнаружил, что они сочленяются с верхним внешним краем лопаток, образуя как бы дополнительные плечевые суставы.
Левое крыло почти не пострадало - только оказались выбиты два-три правильных пера да парочка дробинок застряла в ala spuria <в ложном плече
(лат.)>; но в правом была, по-видимому, перебита кость. Викарий, как умел, остановил кровотечение и подвязал крыло, использовав вместо бинта
свой носовой платок и кашне, которое экономка заставляла его носить во всякую погоду.
- Боюсь, некоторое время вы не сможете летать, - сказал он, ощупывая кость.
- Мне не нравится это новое ощущение, - сказал Ангел.
- Эта боль при ощупывании кости?
- Как вы сказали? - спросил Ангел.
- Боль.
- Боль! Вы называете это "болью". Да, боль мне решительно не нравится... Много ее у вас, этой боли, в Краю Сновидений?
- Увы, немало, - сказал Викарий. - Для вас она внове?
- Совершенно внове, - сказал Ангел. - Она мне не нравится.
- Занятно! - сказал Викарий и для крепости прикусил узел зубами. - Полагаю, как временная перевязка это сойдет, - сказал он. - Я в свое
время обучался оказывать первую медицинскую помощь, но меня не учили накладывать повязку на крыло. Боль не стала легче?
- Сперва жгло огнем, а теперь печет, - сказал Ангел.
- Боюсь, печь будет еще довольно долго, - заметил Викарий, все еще занимаясь раной.
Ангел пожал левым крылом и круто повернулся, чтобы еще раз посмотреть на Викария. Он, пока шел разговор, все пытался поглядеть на
собеседника через плечо. Подняв брови, он оглядел его с головы до ног, и улыбка широко разлилась по его красивому, с нежными чертами лицу.
- Невероятно! - сказал он, мило усмехнувшись. - Разговаривать с человеком!
- Знаете, - сказал Викарий, - сейчас, когда я об этом думаю, мне равным образом кажется невероятным, что я разговариваю с Ангелом. Я привык
трезво смотреть на вещи. Викарию иначе и нельзя. Ангелов я всегда мыслил как некое художественное понятие...
- Мы точно так же мыслим о людях...
- Но вы же видели столько людей...
- До этого дня ни одного. То есть на картинах и в книгах, конечно, сколько угодно. А сегодня с восхода солнца я видел уже немало настоящих,
осязаемых людей и видел, кроме того, двух-трех коней - знаете, такие странные четвероногие, немного похожие на обычного единорога, только
безрогого; и еще целый сонм уродливых, угловатых созданий, называемых "коровами". Я, понятно, слегка испугался при виде такого множества
мифических чудищ и забрался сюда, чтобы спрятаться до темноты. Я полагаю, что немного погодя станет опять темно, как было вначале. Фу! С этой
вашей болью шутки плохи. Хорошо бы поскорей проснуться.
- Мне что-то невдомек, - пробормотал Викарий, сдвинув брови и хлопнув себя ладонью по лбу. - "Мифическое чудище"! - Наихудшим
ругательством, примененным к нему за долгие годы (неким сторонником отделения церкви от государства), было "пережиток средневековья".