- "Мифическое чудище"! - Наихудшим
ругательством, примененным к нему за долгие годы (неким сторонником отделения церкви от государства), было "пережиток средневековья". - Так ли я
вас понял? Вы меня считаете чем-то... чем-то, что вам снится?
- Разумеется, - сказал с улыбкой Ангел.
- И весь мир вокруг меня, эти корявые деревья и разлапистые папоротники...
- Все это очень похоже на сон, - сказал Ангел. - Ну совсем такое, как может привидеться кому-нибудь во сне... или родиться в воображении
художника.
- Так у вас есть среди ангелов художники?
- Художники всех разборов, ангелы с чудесным воображением - они изобретают людей, и коров, и орлов, и тысячи невозможных существ.
- Невозможных существ! - повторил Викарий.
- Невозможных существ, - сказал Ангел. - Мифических.
- Но я-то реален! - провозгласил Викарий. - Уверяю вас, вполне реален.
Ангел пожал крылами и, вздрогнув от боли, улыбнулся.
- Я всегда могу отличить, снится ли мне что или я вижу это наяву, - сказал он.
- Вам и снится! - Викарий посмотрел по сторонам. - Вам снится! - повторил он. - У меня помутилось в голове.
Он протянул руку, вперед, шевеля всеми пальцами.
- Ага! - сказал он. - Кажется, я что-то себе уяснил. - Его и в самом деле осенила блестящая мысль. В конце концов он недаром изучал в
Кембридже математику. - Попрошу вас: назовите мне несколько животных вашего мира...
Реального мира, известных вам реальных животных.
- Реальных животных! - улыбнулся Ангел. - Что ж, есть у нас грифы и драконы... есть джаббервоки и... херувимы... и сфинксы и...
гиппогрифы... и морские девы... и сатиры... и...
- Благодарю, - перебил Викарий, когда Ангел, казалось, только вошел во вкус. - Благодарю. Вполне достаточно. Я начинаю понимать.
Секунду он молчал, наморщив лоб.
- Да... Теперь я вижу.
- Что вы видите? - спросил Ангел.
- Грифы, сатиры и так далее. Ясно, как...
- А я их не вижу, - сказал Ангел.
- Нет, конечно. Все дело в том, что в этом мире их и не увидишь. Но наши люди с воображением, знаете ли, все нам о них рассказали. И даже
мне иногда (здесь в деревне есть такие места, где вы просто должны все принимать так, как вам предлагают, а если нет, то это сочтут за обиду),
даже мне, скажу вам, снились они не раз - джаббервоки, оборотни, мандрагоры... С нашей точки зрения, знаете ли, они создания из мира снов.
- Из мира снов! - молвил Ангел. - Как странно. Какой необычайный, удивительный сон! Все навыворот. Людей вы называете реальностью, ангелов
- мифом. Это наводит на мысль, что каким-то образом должны существовать два мира...
- По меньшей мере два, - вставил Викарий.
- ...Которые лежат совсем близко друг от друга и при этом все же не подозревая...
- Близко, как в книге страница к странице.
- ...Проникая друг в друга, но живя каждый своею жизнью. Сон поистине упоительный!
- Да... А нам и во сне не снилось... То есть снилось только во сне!
- Да, - сказал Ангел задумчиво. - Так оно, верно, и есть - что-нибудь в этом роде.
Мне теперь припоминается: иной раз, когда я засыпаю или
когда задремываю под полуденным солнцем, мне вдруг привидятся странные помятые лица, вроде вашего, и деревья с зелеными листьями на ветвях, и
вот такая несуразная, неровная земля, как здесь... Так оно, верно, и есть. Я упал в другой мир.
- Иногда, лежа в постели, - начал Викарий, - уже в полусне, я, случается, вижу лицо, такое же красивое, как ваше, и странную ослепительную
панораму, чудесные картины, проплывающие мимо, парящие над ними крылатые тела, расхаживающие взад и вперед дивные - а иной раз и грозные -
образы. И мне даже слышалась порой звучащая в моих ушах сладостная музыка... Возможно, когда наше внимание отвлечено от чувственного мира, от
давящего на нас окружающего мира, - например, когда мы переходим в сумрак отдыха, то другие меры... Совсем как со звездами: звезды, эти иные
миры в пространстве, мы видим, когда отступает сияние дня... Художники-сновидцы, те видят подобные вещи более явственно...
Они посмотрели друг на друга.
- И я каким-то непостижимым образом упал из своего родного мира в этот ваш мир! - сказал Ангел. - В мир моих снов, ставших явью. - Он
посмотрел вокруг. - В мир моих снов.
- Умопомрачительна - сказал Викарий. - Это, пожалуй, наводит на мысль, что (гм-гм), что четвертое измерение все-таки существует. В каковом
случае, разумеется, - продолжал он с жаром, так как любил геометрические умозрения и даже несколько гордился своими познаниями в этой области, -
можно мыслить любое число трехмерных миров: они существуют бок о бок, и каждый для другого - только смутный сон. Нагромождены мир на мир,
вселенная на вселенную! Это вполне возможно. Нет ничего невероятнее абсолютно возможного! Но удивительно, как же это выпали вы из вашего мира в
мой...
- Быть не может! - сказал Ангел. - Олень и лани! Совсем, как их рисуют на гербах. Но как все это дико! Неужели я и вправду не сплю?
Он протер глаза крепко сжатыми кулаками.
Шесть или семь пятнистых оленей прошли вереницей наискось через строй деревьев и остановились, приглядываясь. - Нет, это не сон, - сказал
Ангел.
- Я в самом деле подлинный, осязаемый ангел; ангел в Краю Сновидений.
Он рассмеялся. Викарий стоял, рассматривая его. Его преподобие скривил по своему обычаю рот и медленно поглаживал подбородок. Он спрашивал
себя, не попал ли и он в Страну Снов.
***
В стране ангелов, как узнал Викарий из дальнейших разговоров, нет ни боли, ни горести, ни смерти, нет женитьб и сватовства, рождения и
забвения. Только временами возникают новые предметы. Это земля без холмов и долин, дивно ровная земля, где мерцают странные строения, где
непрестанно светит солнце или полный месяц и непрестанно веют тихие ветры сквозь узорные сплетения ветвей, играя на них, как на эоловых арфах.
Это Страна Чудес, где в небе парят сверкающие моря с плывущими по ним неведомо куда караванами странных судов. Там цветы пламенеют в небе, а
звезды горят под ногами, и там дыхание жизни - услада. Земля уходит в бесконечность, - там нет ни солнечной системы, ни межзвездного
пространства, как в нашей вселенной, - и воздух возносится ввысь мимо солнца в самую дальнюю бездну неба. И там все сплошь одна Красота. Вся
красота наших пластических искусств - только беспомощная передача того, что смутно улавливает глаз, мельком заглянув в тот чудесный мир; а наши
композиторы, самые своеобразные из наших композиторов - это те, кто слышит, хоть и еле-еле, прах мелодий, разносимый ветрами той страны.