В нем чувствовалась власть, невольно побуждавшая подчиниться.
Он прошел мимо нее и склонился над Оленом.
- Не трогай его! - вскричала девушка. Тенака обернулся к ней.
- В моей комнате горит огонь - это там, направо, - спокойно сказал он. - Я отнесу его туда.
Он легко поднял старика, унес к себе и уложил на узкую койку. Потом снял с Олена плащ и сапоги и стал осторожно растирать его посиневшие икры. Девушке Тенака бросил одеяло, велев:
- Согрей его у огня.
Вскоре старик начал дышать глубоко и ровно.
- Он уснул? - спросила Рения. - Да.
- Он не умрет?
- Кто его знает... - Тенака встал и распрямил спину.
- Спасибо, что помог ему.
- Спасибо, что меня не убила.
- Что ты делаешь здесь?
- Сижу у огня и жду, когда утихнет дождь. Есть хочешь?
Они сели рядом у очага, и Тенака поделился с ней вяленым мясом и сухарями. Они почти не разговаривали. Тенака не отличался любопытством, а Рения чувствовала, что ему не хочется говорить. Но молчание не вызывало в ней никакой неловкости. Впервые за много недель она испытывала мир и покой, и даже угроза смерти отошла куда-то, словно эту казарму ограждала некая магия - невидимая, но оттого не менее могущественная.
Тенака откинулся назад, рассматривая глядящую в огонь девушку - ее овальное лицо с высокими скулами и большими глазами, такими темными, что зрачок сливался с радужкой. Ее внешность создавала впечатление силы и в то же время уязвимости - словно девушку терзал какой-то тайный страх или в ней скрывалась какая-то слабость. В другое время он счел бы ее привлекательной - но теперь не мог найти в себе ни малейшего чувства или желания. "Да во мне и жизни-то нет", - с удивлением понял он.
- За нами гонятся, - сказала наконец она.
- Я знаю.
- Откуда ты можешь знать?
Он пожал плечами и подбросил дров в огонь.
- Здесь нет никакой дороги, а у вас при себе ни лошадей, ни провизии однако одежда на вас дорогая, и видно, что ты получила хорошее воспитание. Стало быть, вы бежите от чего-то или от кого-то - отсюда следует, что за вами должна быть погоня.
- И тебя это не смущает?
- С чего бы?
- Тебя могут убить заодно с нами.
- Пусть сначала поймают.
- Ты не хочешь знать, почему нас преследуют?
- Нет. Это твоя жизнь. Наши пути пересеклись ненадолго, но скоро они разойдутся. Нам нет нужды узнавать что-то друг о друге.
- Почему? Потому что тогда тебе труднее будет уйти? Он поразмыслил над ее вопросом, и от него не укрылся гнев в ее глазах.
- Возможно. Но главным образом потому, что сочувствие рождает слабость. У меня есть своя цель, и чужие беды мне ни к чему. Вернее сказать, я просто не хочу забивать себе голову чужими бедами.
- Не слишком ли велико твое себялюбие?
- Да, зато оно помогает мне выжить.
- Это столь важно для тебя? - бросила она.
- Как и для тебя - иначе ты не пустилась бы в бега.
- Это для него важно, - кивнула она на лежащего старика. - Не для меня.
- От смерти он все равно не убежит, - тихо сказал Тенака. - Притом мистики утверждают, что за порогом смерти нас ждет рай.
- Он тоже в это верит, - улыбнулась она. - Потому и боится.
Тенака медленно покачал головой и потер глаза.
- Это чересчур сложно для меня, - сказал он с деланной улыбкой. Посплю-ка я лучше. - Он разостлал на полу одеяло и улегся, подложив под голову котомку.
- Ты ведь служил в "Драконе", правда? - спросила Рения.
- С чего ты взяла? - приподнялся он на локте.
- Ты сказал "в моей комнате".
- Ты очень проницательна. - Он снова лег и закрыл глаза.
- Меня зовут Рения.
- Спокойной ночи, Рения.
- А своего имени ты не хочешь назвать?
Он поразмыслил немного, перебирая причины для отказа.
- Тенака-хан, - сказал он наконец и заснул.
"Жизнь - это фарс", - думал Муха, вися на кончиках пальцев в сорока футах над мощеным двором.
Внизу здоровенный полулюд нюхал воздух, мотая косматой башкой из стороны в сторону и держась когтистыми пальцами за рукоять зубчатого меча. Снег порхал ледяными крупинками, жаля Мухе глаза.
- Ну, спасибо, удружили, - прошептал он, переводя взор к темным снеговым тучам на небе. Муха исповедовал собственную религию - по его мнению, боги были дряхлыми старцами шутниками, так и норовящими подстроить людям какую-нибудь пакость.
Полулюд сунул меч в ножны и ушел во мрак. Муха перевел дух, подтянулся, влез на подоконник и раздвинул тяжелые бархатные занавески. Он оказался в маленьком кабинете, где стоял письменный стол, три дубовых стула, несколько сундуков и полки для книг и свитков. Здесь царил омерзительный, на взгляд Мухи, порядок - даже три гусиных пера лежали посередине стола ровно-ровно. Впрочем, чего же еще и ждать от Силиуса-магистра?
На дальней стене напротив стола висело большое посеребренное зеркало в раме красного дерева. Муха подошел к нему, выпрямился и расправил плечи. Одетый в темное, с черной маской на лице, он выглядел весьма грозно. Он выхватил кинжал и пригнулся - так было еще страшнее.
- Превосходно, - сказал он своему отражению. - Не хотел бы я встретиться с тобой в темном переулке! - Он вернул кинжал на место, осторожно приподнял железную щеколду и приоткрыл дверь кабинета. За ней был узкий каменный коридор с четырьмя дверьми - две справа, две слева. Муха прошел к дальней левой и повернул ручку. Дверь открылась беззвучно, и он проник внутрь, прижимаясь к стене. В комнате было тепло, хотя огонь в очаге догорал, и тусклые красные блики падали на занавески большой кровати. Муха подошел к ней, бросив взгляд на толстого Силиуса и его не менее толстую любовницу. Он лежал на животе, она на спине, и оба храпели вовсю.
"И чего я так крадусь? - спросил он себя. - Я мог бы войти сюда с барабанным боем". Сдержав смешок, он отыскал в тайнике под окном шкатулку с драгоценностями, открыл ее и высыпал содержимое в черный полотняный кошель у себя на поясе. Проданные за полную цену, они обеспечили бы ему пять лет безбедной жизни. Но он продаст их скупщику в южном квартале и протянет на вырученное от силы три месяца. Ну, полгода, если не будет играть, - только ведь это дело несбыточное. Три месяца, и точка.
Муха завязал кошель, выбрался в коридор... и столкнулся нос к носу со слугой, высоким, тощим и облаченным в теплую ночную рубаху.
Слуга завопил и бросился бежать.
Муха тоже завопил и бросился бежать - вниз по винтовой лестнице, где налетел на двух часовых. Они с криком повалились на пол. Муха перекувыркнулся, вскочил на ноги и помчался влево. Часовые - за ним. Справа возникла еще одна лестница, и он понесся по ней, прыгая через три ступеньки, - длинные ноги несли его с устрашающей быстротой.
На пути вниз он дважды чуть не упал. Наконец он увидел перед собой железную дверь - она была заперта, но ключ висел рядом на колышке. Смрад, шедший из-под двери, мигом привел Муху в чувство, и страх пересилил панику.
Яма полулюдов!
Сзади топотали по ступенькам караульщики. Муха взял ключ, отпер дверь, вошел и запер ее за собой. Он двинулся во мрак, моля Старцев, чтобы они дали ему дожить до их следующей каверзы.
Привыкнув немного к темноте коридора, он увидел по обе стороны несколько проемов - там спали на соломе полулюды Силиуса.
Муха шел к воротам на дальнем конце. По дороге он снял с себя маску.
Он почти уже добрался до цели, когда в дверь позади замолотили и послышались приглушенные крики часовых. Один полулюд вылез из своего логова и уставился кроваво-красными глазами на Муху. Росту в нем было футов семь, плечи широченные, а бугристые от мускулов ручищи поросли черным мехом. Морда выдавалась вперед, и острые клыки торчали из пасти. Стук стал громче. Муха набрал в грудь воздуха.
- Пойди-ка посмотри, что там за шум, - сказал он зверю.