— Откуда ты его знаешь?
— Это старая история, — сказал я с небрежностью матерого супергероя. — Твой Николай Федорович напомнил мне одного человека. Одного очень неприятного человека…
— И кто же этот человек?
— Долго рассказывать. Как-нибудь потом — хорошо, малыш? Все равно это только совпадение. Тот, на кого я подумал, не мог находиться в середине мая в Одессе.
— Почему?
— Прежде всего потому, что он находился здесь, в Питере. Ну да ладно, хватит на эту тему, — я наклонился и, положив руку ей на колено, поцеловал Елену в губы. — Не обижайся, маленькая. Со временем ты все узнаешь.
— Скотина ты, Борька! Самая настоящая скотина!
— Ну-ну, зачем уж так?
Все-таки обиделась.
— Давай, малыш, — сказал я примиряюще, — сходим куда-нибудь вечером, развеемся. Как ты на это смотришь?
Елена смотрела на это положительно.
— Договорились, — я снова поцеловал ее в губы, испытав при этом вкрадчиво напомнившее о себе возбуждение (и это после бурно проведенной ночи!); Я сразу пожалел о том, что успел одеться.
Через несколько минут я спускался по лестнице. Вышел из подъезда, на ходу оглянулся, увидел Лену в окне и помахал ей рукой. Она помахала в ответ. И вот тут история о суеверном хироманте Николае Федоровиче получила продолжение.
В двух шагах от меня затормозил почти новый БМВ. Дверца со стороны водителя приоткрылась:
— Борис Анатольевич? Орлов?
Я повернулся на голос:
— Да.
— Уделите. Нам. Несколько минут. Своего времени.
Он именно так и говорил — этот появившийся передо мной подтянутый худощавый человек: выделяя каждое произносимое слово, на тонах почти командирски-повышенных. Незнакомец не спрашивал — он требовал «уделить».
— Кто вы такой?
Он махнул перед моим носом удостоверением с новым российским гербом.
ФСК, МГБ, КГБ — хоть горшком назови…
Начинается, подумал я. Вот тебе и «остановиться уже сейчас, пока не поздно». Снова кому-то в высоких сферах понадобился Борис Орлов. Как не вовремя, черт!..
— Что-то срочное?
— Да. Один. Человек. Хочет переговорить. С вами.
Я уже догадался. Выкладывай подробности.
— Знакомый?
— Он. Вас. Знает. И утверждает. Что вы. Знаете его.
— Кто он?
— Вряд ли. Вы знаете. Его имя.
Это уже интересно.
— Ладно, поставим вопрос иначе: когда и где я успел с ним познакомиться?
— Здесь. В Санкт-Петербурге. В мае. Этого года.
Та-ак, Игл. Значит, в мае. Что-то уж очень часто сегодня ты вспоминаешь май. Но выводы пока делать рано, пойдем дальше.
— А в чем, собственно, дело? Если в двух словах… или нельзя?
— Честно говоря. Я. Не в курсе, — признался мой визави. — Моя задача. Пригласить. Вас. На беседу. Но мне. Также. Было сказано. Что если вы. Спросите об этом. Ответить вам. Одним словом. АРТЕМИДА.
— Артемида? — пробормотал я, чувствуя, как сперло вдруг дыхание.
Значит, ты не ошибся, Игл. Значит, наш фокусник и теперь «живее всех живых… наша сила, знамя и оружье»… И значит, продолжение следует, господа мои товарищи. Любимец публики Игл снова в игре.
— Может быть, вы все-таки представитесь? По-человечески, без этих нелепых мандатов.
— Лузгин. Старший лейтенант. Федеральная. Служба. Контрразведки.
Ничем не лучше. Ну да ладно…
— Хорошо. Еду.
Усаживаясь в машину, я еще раз взглянул напоследок на окно только что покинутой квартиры.
Елена все еще стояла там, в окне, наблюдая за мной сквозь стекло. Не уверен: расстояние было достаточно велико — но мне показалось, что на лице ее появилось выражение озабоченности.
Еще был мой старый знакомец бледен и держался не слишком уверенно: наверняка (хотя почти два месяца уже минуло), сказывалось ранение. Но он был жив, его все-таки спасли, откачали, и он шел ко мне через кабинет, протягивая руку.
— Здравия желаю, Борис Анатольевич. Рад вас снова видеть.
Я ответил на рукопожатие, хотя, признаться, в отличии от него был вовсе не рад нашей новой встрече.
— Не знаю вашего имени: вы ведь мне так и не представились, не успели представиться, — напомнил я.
— Да, кажется, — согласно кивнул он, ничуть при этом не смутившись. — Не выдалось как-то удобной минуты. Капитан Сифоров. Но вы можете называть меня просто по имени: Кирилл. Присаживайтесь, Борис Анатольевич, чувствуйте себя как дома, — дружелюбно пригласил он.
Осматриваясь, я расположился на предложенном мне стуле, а капитан Сифоров, обогнув стол, устроился в кресле напротив.
Кроме вышеперечисленных предметов мебели в кабинете имелся еще сейф — громоздкая серая конструкция, вполне в духе интерьеров а-ля Литейный-4..
— Вы меня узнали, — констатировал капитан удовлетворенно. — Наверное, поэтому вам нетрудно будет догадаться, почему именно мне поручено работать с вами.
— Нетрудно, — признал я. — Проблема только в том, соглашусь ли Я работать с вами.
— А почему бы и нет?
— До сих пор, — терпеливо начал разъяснение я, — наше сотрудничество ни мне, ни вам пользы особой не приносило. У меня есть претензии к вам, но и вы, теоретически, со своей стороны можете предъявить мне счет за то, что есть доля и моей вины в гибели вашего напарника.
Сифоров заметно помрачнел.
— Вашей вины здесь нет, — отрезал жестко. — Мы допустили ошибку. За ошибки всегда расплачиваются. Это закон контрразведки.
— В любом случае, — заявил я уверенно, — мне надоело играть в ваши игры. Не испытываю желания принимать в них участия и впредь.
— Кое-что изменилось, Борис Анатольевич…
— И я уже это понял. Наш общий знакомец опять вывернулся и теперь вы объявляете на него тотальную облаву.
— Вы умеете сопоставлять…
— У меня были хорошие учителя. Но повторюсь: я попросил бы оставить меня в покое. Первый тайм обошелся мне дорого, не хочу участвовать во втором. Мое единственное желание сейчас — побыстрее обо всем забыть. Поэтому меня совершенно не волнует жив Герострат или нет, на свободе он или…
— Так ли уж не волнует? — усомнился Сифоров, но, заметив, что я собираюсь встать, заторопился: — Вы, Борис Анатольевич, просто не знаете еще всей…
— И знать не хочу! Есть хороший такой, жизнеутверждающий принцип: кто мало знает, тот долго живет. В свое время я побегал под пулями, и если вы читали мое личное дело (а в вашей конторе оно наверняка есть), то должны знать, где, когда и сколько раз мне приходилось доказывать свое право на жизнь. Туда же можно добавить описание моих веселых приключений два месяца назад. Для полноты картины. И думается, право это я доказал. Мне, товарищ капитан, почему-то нравится жить, и я не намерен лишний раз подставлять свою голову под топор. Хватит.
— Вы не даете мне сказать, Борис Анатольевич.