I
Кай вдруг поймал себя на мысли, что уже целый год живет дома,вкраю,
где прошла его юность, и среди людей, с которымивместерос.Всякийраз,
когда он возвращался сюда, оннаходилихтакимиже,какимиоставил,-
графиню Гест с ее пристрастием к лимонному печенью иромантическоймузыке,
седовласого господина фон Круа,братаисеструХольгерсен.Толькоюная
Барбара теперь уже не ребенок, как тогда.
Все по-старому сиделинатеррасепередгосподскимдомом.Дверив
музыкальную гостиную были открыты - считалось, что музыка вкупесосенними
впечатлениями настраивает на особый лад. Парк с увядающей листвой служил для
этого хорошим фоном. Тем теплее будет потом атмосфера за ужином -умеренные
разглагольствования на тему бренности улучшают аппетит.
Жизнь здесь шла спокойная и оседлая, в близостикземле,подвластная
временам года и основанная на злободневных календарныхсобытиях,-важнее
было думать о севе и урожае, нежели о сердце. Один жил, как другой,большой
разницы не было, здесь знали друг друга слишком давно, чтобы кто-то могеще
чем-нибудь удивить, а поэтому предпочитали встречаться на нейтральнойпочве
разумных практических дел. Никто не роптал, что черезнебольшиепромежутки
времени жизнь бесконечно повторяется,иниктонедогадывался,насколько
разлагает постоянное близкоесоседство,порождаявместоживогоинтереса
болтливую скуку.
Ветер подолгу копошился и шумел в верхушках платанов ипоройзаглушал
музыку. За деревьями полыхали запоздалые зарницы.
Кая охватило беспокойство, он внезапно почувствовал, что пока онсидит
здесь, наполовину безучастный,минутыисекундыегожизнибезвозвратно
утекают; где-то меж тем беззвучно катит поток Времени, загадочный и пугающий
в своем неудержимом призрачном скольжении,безостановочный,какнеумолимо
текущая из раны кровь.
Он больше не мог этовынести-подкаким-тоблаговиднымпредлогом
попрощался и пошел к конюшням, чтобы вывести свою лошадь ипоскакатьчерез
пустошь к себе домой.
В теплом полумраке, где запах соломы смешивалсясдыханиемживотных,
между лошадьми лежала его собака - серо-голубой дог по кличке Фруте. Услышав
его шаги, она вскочила и с громким лаем решительно бросилась навстречу.
Во дворе лай перешел в радостное повизгивание. Кай насторожился.
В проеме двери стояла юная Барбара.
- Мне тоже хочется, Кай, проехаться с вами, -воскликнулаона,-уж
очень вечер подходящий. За пустошью все еще нависает гроза.
Она прислонилась к деннику и смотрела на него. В темнотеконюшнилицо
ееоставалосьзатененным,едваобрисовывалисьротилоб-нечто
расплывчато-бледное и темное,удивительноманящее.Слабыйсветизокон
отражался в ее глазах.
Кай видел: что-то тянет ее отсюда,ноонаисамаещеобэтомне
догадывается.
Она последовала за ним, думая, будто хочетпростопокататься
верхом, однако здесь было замешано нечто большее.
В тесноте, между телами животных, между гладкой шкурой лошади и светлой
шерстью прижавшейся к нему собаки, среди стука переступающихкопыт,тихого
сопенья и звяканья цепей, он взял ее за руки и проникновенно сказал:
- Барбара, каждый раз, когда я уезжал и возвращался, я замечал, каквы
подросли, и было так прекрасно увидеть вас снова.Поверьте,вынедолжны
никуда отсюда уезжать, ваше местоздесь,вэтомгосподскомдомесего
платанами и липами, с лошадьми и собаками. Человекдолженлибовообщене
уезжать, либовообщеневозвращаться,ведьповозвращенииникогдане
находишь того, что оставил, и впадаешь в разлад с собой. Вы, Барбара, должны
оставаться здесь, среди этой тишины, чтобыжитьсамодостаточнойжизньюи
исполнять ее нехитрые требования.
Ее руки, которые он держал в своих, дрогнули. Она ничегонеответила.
Молчание между ними росло, сгущаясь в ожидание.
Кай разбил его, не дав превратиться в нечто значительное:
- Давайте, Барбара, оседлаем вашу кобылу...
Они ехалирядом.Запаркомначиналисьлугаипашни,междуними
приютилась деревня, дальше шла пустошь с березами, зарослями можжевельника и
руническими камнями. Горизонт был затянут тучами. Их темную завесу прорезали
извилистые жилы зарниц. Лошади вскинулиголовы.Ветер,затаившийсявозле
леса, внезапно ворвался в тихий вечер.
- Но вы ведь опять хотите уехать, Кай?
- Не знаю, возможно. - Кай быстро пригнулся в седле и снова выпрямился.
- Возможно, Барбара.
Они поскакали быстрее. Дорогавелавверх,навозвышенность.Оттуда
открывался вид вдаль. Кай и Барбара придержалилошадей.Холмбылокружен
тенями, они крались среди кустов и камней. А за ними,темнаяибугристая,
растекалась пустошь.
Зарницы стали ярче. В их обманчивомсветевсякийраз,каквидение,
выхваченное из тьмы, представала нагоризонтедеревня.Вяркихвспышках
отчетливовиднелисьрядыкрышиневысокаясветлаябашня,котораято
загоралась, то гасла, словно всепроваливалосьвпропасть.Этакартина,
мелькнувшая за какую-то секунду, походиланадалекиймираж,настранную
галлюцинацию, - ведь смену света и тьмы не сопровождал рокот грома.
Полотно железной дороги прямой линией перерезало ландшафт.Егорельсы
бежалипошпалам,какзаманчивое,пленительноеобещание,становились
матово-серебристыми и где-то совсем далеко сливались в одну фосфоресцирующую
точку.
"Они убегают в бесконечность", - подумалКай.Спиналошадиподним
равномерно поднималась иопускалась,долгийидальний,тянулсякуда-то
рельсовый путь. Кай крикнул Барбаре:
- Придержим лошадей, сейчас должен пройти поезд...
Поземлепрошладрожь,вглубинееенарасталгул.