..
Поземлепрошладрожь,вглубинееенарасталгул.Проводана
железнодорожной насыпи вдруг зазвенели металлом изапеливысокимголосом,
состязаясь с грохотом, что становился все сильнее; по равнине,взблескивая,
побежала цепочка сигнальных фонарей, словно нить из застывших капель молнии;
бесшумноподнялосьсигнальноекрылосемафорноймачты.Надрельсами,
вспыхнули огни локомотива ипогналипередсобойширокоепятнобледного
света: мимо зрителей пронесся экспресс -чередадлинных,яркоосвещенных
вагонов, в окнах виднеются люди, вот кто-то прижалсякстеклу-мужчина,
женщина? Поезд промчался мимо, над пустошью уже пестро замелькали его задние
огни, и гул рельсов стал затихать.
Кай спокойно сидел в седле, натянув поводья.Словнокомета,пролетел
сквозь ландшафт светящийся остров, неведомо откуда взявшийся и неведомогде
скрывшийся, и в нем были люди, которые за несколько часов дотогослучайно
сошлись вместе, а несколькимичасамипозжепоспешатразойтись,-фрахт
человеческих судеб, летевший сквозь тьму в освещенных купе, а за ними вихрем
катился клубок тайн,обращаясьвфантастическийсоблазн,-надкраями
равнины, из туч и теней, из ночи и земли, казалось, звучат голоса, сбивчивые
и сбивающие с толку, море, прибой, что накатывал волнами и звал...
Первыйударгромараскатилсянадпустошью.Кайраспрямился.Он
улыбнулся Барбаре и взялся за повод ее лошади.
- Барбара, вы были правы, я хочу уехать, прямо сейчас. Будьтездоровы,
я благодарен вам за прекраснейшее мгновенье...
Онотпустилповодьяихотелускакать.Тольколицодевушкиеще
удерживало его, что-то еще надо было сказать, что-то определенное иважное,
но оно не укладывалось в слова, не могло себя выразить неуверенно ступающими
понятиями,проскальзываломеждунимиитонуловводоворотеобразов.
Торопливо, почти жадно ухватился он за первое, что подвернулось, и крикнул:
- Я приеду опять...
Но и это было невпопад,однаковремяподжимало,оноожило,словно
каждая упущенная минута была целой жизнью, лошадь повернула и билакопытом,
заразившись нетерпением, всадника...
Тут юная Барбара подняла головуисделалакакое-тодвижение-Кай
понял. Он снова повернул шею лошади,емухотелосьбольшего:подъехатьк
девушке поближе, он знал - она будет тихо лежать у него нагруди,нознал
также, что слово "нет" пока еще сильнее, затаенные чувства лежали глубоко, в
эту кровь нельзя было заронить тревогу, и он обуздал себя засекундуперед
тем, как едва не вскипела волна, властно повернуллошадь,помахалБарбаре
рукой и, не ответив на ее взгляд, галопом пустился вниз по склону, ксвоему
дому. Впереди него серебристой лисой сквозь траву летела собака.
Кай въехал во двор, отвел лошадь в стойло, принялся сам ее вытирать, но
скоро перестал, отдал конюху щетки и попону и поднялся к себе в комнаты.
Там стояли огромные кофры, подавляющие и властные; окованныеметаллом,
со сбитыми углами; они были потерты и поцарапаны со всех сторон, зато пестро
облеплены ярлыками и наклейками отелей, каждый ярлык - станция, череда дней,
взблеснувших, как чайки, воспоминание... На ребре одного кофра,переходяс
одной стороны на другую, характерныйярлыкотеля"МенаХаус"-пальмы,
пустыня,пирамиды,шиферно-серыйНил,военныйоркестр,играющийперед
столовой для пастухов, площадки для гольфа хелуанскогогранд-отеля,заходы
солнца за Асуаном; отель "Водопад" - поездка на медлительнойарбепрямов
небо нефритового цвета; а вон там наклейка отеля "Галле Фейс" в Коломбо, где
прибойдобрызгивалпочтидооконигдевзалемавританскогостиля,
наполненномжужжаньемвентиляторов,безмолвностоялизаколоннамидва
десятка боев-индийцев во всем белом, дожидаясьприказанияодинокогогостя
принестиемусодовойизеленыхсигар;гранд-отель"Гардоне"сего
пошло-открыточным видом на озеро Гарда - поездка намоторнойлодкесквозь
бурлящую пену и солнечный свет, МодивечеравСан-Виджилио;коричневая
багажная квитанция железной дороги в Андах - лазанье по скалам икарабканье
через пропасти в Кордильерах, на одной из станций - индейскийребенок,еще
трогательно беспомощный в движениях, смотревший из слишком просторного пончо
потрясающими глазами столетнего старца; таможенные штампы Буэнос-Айреса, Рио
- ночи под тропическойлуной,овеянныепассатом,американкаинегриз
пароходногооркестра;отели"Медан","Палас","Гранд-Ориент","Приют
чужеземца" - яванское высокогорье, бронзовые девушки и ночь напролетгулкий
перезвон тысяч гамеланов{Гамелан-индонезийскийнациональныйоркестр,
состоящий из гонгов, барабанов, ксилофонов, металлофонов, отдельныхдуховых
и смычковых инструментов. (Примеч. пер.)}... Каждая наклейкабылапрошлым,
каждая становилась теперь будущим, призывом вновьокунутьсявжизнь.Эти
громоздкие кофры, дерево, латунь и кожа, большие, угловатые инеуклюжие,-
ночью в усадьбе посреди пустоши они были радиопередатчикамивнешнегомира,
антеннами бытия, а их пестрые поблекшие наклейки источали мелодию чужбины.
Кай достал легкий дорожный чемодан, открыл замки, навстречу емулениво
зевнули пустые отделения, вскоре до отваланаевшиесябельем,костюмамии
другими вещами.
Он сразу же всеупаковалитотчасотнесчемоданывгараж.Потом
вернулся и переоделся для путешествия. Он прекрасно понимал-то,чтоон
делает, нелепо, куда лучше было бы спокойно уладить все дела иуехатьхотя
бы на час или на день позже;нооннехотелрассуждениямииразумными
доводами подавлять в себе это переполнявшее его вольное и пьянящеечувство,
бездумно ему поддался и еще усугубил, бросив в этот вихрь всего себя -свои
движения, свои слова, свои мысли.
Присевзастол,чтобынаскороперекусить,онотдалкое-какие
распоряжениясвоемууправляющему,подписалнесколькобумагиопять
направилсявгараж,наделпыленепроницаемыйавтомобильныйкомбинезон,
свистнул собаку, которая вмиг оказалась рядом,нажалнастартеритихим
ходом пустил машину по двору.