Наконец лакей отпер и сказал, что доктор Деберль уже в постели. Значит,
господь не оставил ее: она позвонила у двери врача!Оттолкнувлакея,Элен
вошла. Она повторяла:
- Мой ребенок, мой ребенок умирает! Скажите доктору, чтобы он вышелко
мне!
То был небольшой особняк со штофными обоями по стенам.Эленподнялась
на второй этаж, отталкивая лакея, отвечая на все его доводы, что ееребенок
умирает. Войдя в какую-то комнату, она согласилась подождать. Но кактолько
она расслышала, чтоврачодеваетсявсоседнейкомнате,онаподошлаи
заговорила с ним через дверь.
- Скорее, сударь, умоляю вас! Мой ребенок умирает!
А когда врач вышел, в домашней куртке, без галстука, она увлекла его за
собой, не дав ему как следует одеться. Он узнал ее.Эленжилавсоседнем
доме, принадлежавшем ему. Она вдруг вспомнила об этом, когдадоктор,желая
сократить путь, провел ее через сад и калитку, соединявшую оба домовладения.
- Верно, - пробормотала она. - Ведь вы врач, я это знала... Поймитеже
- я с ума схожу... Скорее!
У лестницы Элен настояла на том, чтобы он прошел первым. Приведи онак
себе самого господа бога - она не воздала бы ему больших почестей.
Наверху Розали, не отходившая от Жанны, успела зажечь лампу накруглом
столике. Войдя, врач тотчас взял лампу и вплотную приблизилеекдевочке,
застывшей в страдальческойнеподвижности.Толькоголовкасоскользнулас
подушки, да по лицу пробегала частая дрожь. Сминутуврачмолчал,плотно
сжав губы. Элен с трепетом смотрела на него. Уловив умоляющий взгляд матери,
он пробормотал:
- Ничего серьезного... Но неследуетоставлятьеездесь.Ейнужен
воздух.
Эленсильнымдвижениемвзяладевочкунаруки.Онаготовабыла
расцеловать врачу руки за его добрые слова; сладость надежды прониклавее
душу. Но едватолькоонауложилаЖаннунасвоюширокуюкровать,как
тщедушное тельце девочки вновь забилось в сильнейшихсудорогах.Врачснял
абажур с лампы.Яркийсветразлилсяпокомнате.Приоткрывокно,врач
приказал Розали выдвинуть кровать из-под занавесок.
- Но ведь она умирает, доктор... Смотрите, смотрите. Я не узнаюее,-
лепетала Элен, вновь охваченная страхом.
Он не отвечал, внимательным взглядом следя за ходомприпадка.Немного
погодя он сказал:
- Пройдите в альков, держите ее за руки, чтобы она себя неисцарапала.
Осторожно, тихонько... Не волнуйтесь. Припадок должен идти своим чередом.
Наклонясь над кроватью, они вдвоем держали девочку, - тело ее судорожно
дергалось. Врач доверху застегнул куртку, чтобы закрыть голую шею. Эленвсе
еще была в шали, которую, уходя, набросила на плечи. НоЖанна,кидаясьиз
стороны в сторону, сдернула край шали, расстегнула врачу куртку.Ониэтого
не заметили. Ни он, ни она не видели себя.
Постепенносудорогистихли.Девочка,казалось,впалавполное
изнеможение.
Девочка,казалось,впалавполное
изнеможение. Хотя врач уверял Элен, что припадок кончилсяблагополучно,он
все же казался озабоченным. Попрежнему не спуская глаз с больной,онначал
задавать лаконические вопросы Элен, все еще стоявшей в алькове, между стеной
и кроватью.
- Сколько ей лет?
- Одиннадцать с половиной, доктор.
Наступило краткое молчание. Покачав головой, врач нагнулся и, приподняв
опущенное веко Жанны, внимательно осмотрелслизистуюоболочку.Затем,не
поднимая глаз на Элен, он возобновил расспросы.
- Бывали у нее судороги в раннем детстве?
- Бывали. Но к шести годам они прекратились... Она уменяслабенькая.
Уже несколько дней я видела, что ей нездоровится; оначастоподергивалась,
на нее нападала странная рассеянность.
- Известны ли вам случаи нервных заболеваний в вашей семье.
- Не знаю... Моя мать умерла от чахотки.
Она запнулась, стыдясь признаться, что ее бабушку пришлось поместитьв
дом умалишенных. Судьба всех ее предков была трагична.
- Внимание, - быстро сказал врач, - начинается новый приступ!
Жацда только что открыла глаза. Минуту-другую онадикоозиралась,не
говоря ни слова. Затем ее глаза уставились воднуточку,онавсемтелом
откинулась назад, руки иногивытянулисьинапряглись.Онабылаочень
красна, но вдруг побледнела мертвенной бледностью. Судороги возобновились.
- Не отпускайте ее, - сказал врач, - держите ее за обе руки.
Онторопливоподошелкстолику,накоторыйпередэтимпоставил
маленькую аптечку. Вернувшись с флаконом в руке,ондалдевочкепонюхать
его. Но это подействовало, как сильнейший удар хлыста.Жаннатакнеистово
рванулась, что выскользнула из рук матери.
- Нет, нет, только не эфир! - крикнула Элен, узнав лекарство по запаху.
- Эфир приводит ее в исступление.
Они вдвоем едва могли совладать с Жанной.Девочкусводилисильнейшие
судороги.Всявыгнувшись,опираясьназатылокипятки,онасловно
переламывалась надвое, потом снова падала навзничьибросаласьотодного
края кровати к другому. Кулачки ее были стиснуты,большойпалецприжатк
ладони; минутами она раскрывала руки, ловя растопыренными пальцами икомкая
все, что ей ни попадалось. Нащупав шаль матери,онавцепиласьвнее.Но
особенно терзало Элен то, что она не узнавала свою дочь, ионасказалаоб
этом врачу. Черты лица ее ангелочка, обычно такиекроткие,былиискажены;
глаза закатились, обнажив синеватые белки.
- Сделайте что-нибудь, умоляю вас, -прошепталаона.-Уменянет
больше сил, доктор.
Она вспомнила, что дочь одной из ее соседок вМарселезадохнуласьво
время такого же припадка. Уж не обманывает ли ее врач из сострадания? Каждую
минуту ей казалось, что
лица ее коснулся последний вздох Жанны.