—Молодец, ты не успел забыть мое любимое блюдо. Я так голодна. Какой-то ты замученный, молчаливый сегодня, — говорили только ее губы, а глаза молчали, они просто впитывали его образ, стремясь втиснуть вовнутрь максимум. Не можем мы повторить Вселенную, но хотя бы отобразить с предельной тщательностью можем?
«Она что, сумасшедшая, — паниковал он внутри, — путает меня с кем-то? Или она теперь вообще из... Воды-то много утекло, времена изменились. Человек не статуя, так — пластилин». Лумис чувствовал: мышцы лица больше не слушаются, и глупая улыбка исчезает сама собой. Допустим, она из полиции, и что же? Схватить ее за горло и гаркнуть: «Кто тебя послал?» Затем, держа впереди игломет, пятясь, выйти из ресторана и бежать. Да только нет игломета и некуда бежать. А она все говорила, не умолкая, уже наливала в бокалы, себе и ему (оказывается, он взял что-то с градусами).
— За встречу, — она приподняла свой бокал с зеленоватым прозрачным напитком. — Амиксикол здесь делать не умеют, не то что в столице. Помнишь, какой миксикол там? — Она мечтательно закатила глаза.
«Какая столица, к чертям собачьим!» Он был готов удариться в панику. Она и в самом деле его не узнала и путает? Рукой он уже сграбастал бокал с начинающим пениться содержимым. Они выпили. Потом они ели. Они даже вели беседу о погоде, вернее, кто-то внутри Лумиса вел беседу снаружи. Тому, внутри, было весело. Ими даже заинтересовался дремавший доселе и никому не требующийся официант, теперь он забегал вокруг. Наконец все кончилось.
—Мист, ты не проводишь меня? — Она вновь обнажила свои белые ровные зубы, такие же, как тогда.
—Разумеется... — Лумис замялся, он не знал, как ее называть, хотя, безусловно, знал ее имя, но происходил какой-то нелепый цирк, и он был нанят клоуном, без предварительной договоренности.
—Магриита. — Она протянула руку. — Ты что, совсем запутался в своих подружках?
Он не запутался, а имя было ее: цирк имел ограничения. Он встал, теперь она казалась очень маленькой и хрупкой. Они рука об руку двинулись к выходу, но не успели пройти и двух шагов, как кто-то за спиной громко произнес:
—Стойте!
Лумис похолодел и почувствовал, как вздрогнула ее рука.
—Извините, господа, но вы забыли расплатиться.
Он обернулся: официант победно держал в руке светящуюся хронопластину со счетом. Магриита нервно и натянуто рассмеялась:
—Ну и память у тебя, Мист.
Лумис молча сунул две миниатюрные платиновые головки Императора в жадную руку. В официанте словно что-то щелкнуло, как в музыкальном автомате: в ладонь посыпалась сдача — семь серебряных ликов Грапуприса Тридцать Первого. Лумис сунул монеты в карман и взял Магрииту под руку. Они молча вынырнули из помещения. Свежий ветерок дунул в лицо. Он ждал, куда она поведет, и вдруг она тихо сказала:
— Ты такой нервный. Я представляла нашу встречу несколько иначе, Лумис Диностарио. Я представляла ее себе почти каждый день.
ИСТОРИЧЕСКИЙ СРЕЗ ПО ЖИВОМУ
Десять циклов в прошлое.
Второй слой бутерброда
Затем город Гаха-юй, теперешняя столица Юй-юй-сян. Население — семь миллионов, со слившимися пригородами — десять с половиной, срок — ... Вот здесь пошли срывы. Со времени начала «устранения перекоса» прошло три недели: перегруппировка сил, накопление резервов и все такое. Несмотря на секретность — естественная утечка информации: население готово, те, кто не дал стрекача. Официально: имеются отдельные очаги сопротивления. Реально — сплошной очаг.
Лумис — штурм-капрал. Подразделение «Шквал». До этого потерь у них не было.
Лумис присел на корточки за покореженным грузовыммобилем . Никто в него пока не стреляет, но забрало каски опущено, предохранитель нагнетания газа у игломета снят, он ждет команды из ушного телефона.
Антенна передатчика торчит кверху, сама рация закреплена на спине — это сложная дорогая штуковина с блоком кодирования и сжатия голосовой информации, с автоматической системой скольжения диапазона излучаемой частоты. Такая цаца им на фиг не требуется — здесь не война с заклятым, технически развитым врагом, однако выдали: теперь носите на загривке лишние килограммы, хотя это нудыга, лишь бы постонать, поплакаться, на самом деле не лишние, ни черта тут в каменном море не видать — ни своих, ни врагов, работать без корректировки невозможно.
Впереди, по ходу предполагаемого дальнейшего движения пустая замусоренная улица, здания с первыми этажами без стекол. Все тихо, но два часа назад отсюда откатились «патриоты», можно сказать, бежали. Вояки, даже раненых побросали, счастье их лейтенанта, что он остался там, хотя, возможно, у «патриотической полиции» забывать раненых на поле боя в порядке вещей? Может быть, у них в наставлениях по рукопашным боям так и говорится: «Попавший в плен — предатель; раненый — трус, пес смердящий; смелый — должен быть убитым». Исключено? Почем знать. Лумис ждет команды, вслушиваясь в завывание ветра. Его товарищи не видны, но с ними тоже радиосвязь. Почему нельзя обеспечить поддержку с воздуха, черт возьми, это же натуральная боевая операция, раз такие потери? Но нет дирижаблей поддержки, и тяжелой артиллерии нет — все эти средства, наверное, очень дороги в использовании? Посему пользуем только дешевое: иглометы и людей. Даже странно, что выдали передатчики. Перекосы армейского снабжения: просишь одно — получишь то, чего на складе завались. Хорошо, дали рации — могли выдать микропаяльники, бывает такое. Оживает наушник:
—"Крупа", держать позиции!
А чего не подержать, никто не напирает.
—Скоро прибудут «семечки»!
Конспираторы чертовы, передатчик и так кодирует с помощью каких-то математических выкрутасов, так нет же, еще и термин воткнем: сказать «бронетехника» — нельзя, нужно — «семечки». Будем ждать, теперь есть определенность действий.
Ожидание долгое, иногда обмен короткими фразами с напарниками, засевшими в зданиях справа и слева, — ничего не происходит.
Затем из развороченного подъезда появляется пешеход: в руках белая тряпка, сами руки вверху. Вектор движения прямиком на Лумиса, лицо напуганное, озирается кругом. Лумис смотрит на него из-за укрытия, да еще через риску прицела: местный явно не опасен — видно невооруженным глазом. Когда он семенит мимо мобиля, Лумис резко командует:
—Стоять! Не шевелиться!
Прохожий прирастает к стекломильметолу: наверное, наложил в штаны и сердце колотится о ребра, желая свободы, — хочет умчаться отсюда напрочь, взвиться в синие небеса, маленький-маленький яркий клочок неба виден высоко между каменными громадами.
—Кто такой?
Фамилия не запоминается, имя стандартное для этих мест. Адрес спрашивать не надо — сам докладывает. Адрес этот тем более ничегошеньки Лумису не говорит.
—Цель прогулки? — Вопрос дурацкий, но что изволите спрашивать в такой ситуации? Может, о погоде с ним поболтать, или пусть расскажет, как поживает. Как ему работается и спится в условиях устранения «демографического перекоса». Здесь война, а не игрушки. А он все равно что-то лепечет. Надо же, изобрел ответ. Ну что ж, играем в «знатоков»: следующий тур.
—Почему не выполняете постановление Императора о выселении?
И так ясно, почему не выполняет, — потому же, что и «черные шлемы» не укладываются в сроки. Нет, оказывается, дело еще интереснее, у него имеется разрешение остаться на постоянном месте проживания от некоего Ракшиса-Тагди, второго заместителя управляющего неким департаментом от такого-то числа, может показать хронопластинку, но боится опустить руки без команды.