Сам перепугался, всех врачей на уши поднял.
– О-о-о, – сказал себе Мрак.
– Я десять лет мечтаю теще язык отрезать. Или ребра пересчитать. Но до Шаллах ей далеко. Зарвалась девочка. Сопля соплей, а строит из себя…
– Больше не строит. Дракон ее на место поставил. Знаешь, как он ее зовет? Цветок мухомора.
Когда же я ее так назвал? – задумался Мрак. – Ага, в госпитале. Но… меня никто не слышал. Значит, слышал… О чем мы еще говорили в госпитале? О, дьявольщина! Зараза! Дерьмо! Тысяча чертей! Шаллах, ты не цветок мухомора, ты кактус в заднице!
Некоторое время Мрак хмуро изучал обрубок хвоста, потом развернулся к девушке. Та с плотно перебинтованными ребрами лежала у иллюминатора и уныло наблюдала за бесконечными океанскими волнами.
– Шаллах, помнишь наш последний разговор в госпитале?
Девушка кивнула.
– Я долго думал. Ты должна, просто обязана занести его в компьютер. Как можно точнее. Приступай немедленно, иначе что-нибудь забудешь.
Шаллах отрицательно завертела головой.
– Это приказ. Мне самому неприятно, но это история контакта.
Девушка разыскала дощечку для письма.
– Я член стаи. Это разг. внутри (дважды подчеркнуто) стаи. Люди узнают, всем будет плохо.
– Если ты член стаи, выполняй мой приказ. Если ты человек, это история контакта. Заноси в компьютер, ясно? – рявкнул Мрак и подвинул к ней клавиатуру. Девушка пустила слезу и открыла файл. Мрак наблюдал несколько секунд, погладил по плечу, лизнул в соленую щеку, выглянул в иллюминатор. Под ними был остров. Головная машина заходила на посадку. В воздух поднялось несколько летающих ящеров. Мрак рванул в сторону створку люка и выбросился за борт. Секунду свободно падал, потом распахнул крылья и перешел в планирование с набором скорости. От первой машины отделилась Лобасти, а секунду спустя от второй – Катрин. Тревога оказалась напрасной. Ящеры и не думали нападать на вертолеты. Они сами спасались, удирали во весь дух. Все же, драконы патрулировали в воздухе, пока не села последняя машина. Началась дозаправка баков. Чтоб ускорить дело, драконы стали помогать. Хватали трехсотлитровые бочки под мышки и несли к машинам. Люди вставляли хоботок насоса в горловину бочки и перекачивали топливо в баки. Управились за рекордно короткое время, чем огорчили геологов и биологов. Кербес предложил было продлить стоянку, но Мрак зарычал без слов, колотя себя лапой по лбу. Его мучили нехорошие предчувствия.
Как только взлетели, он конфисковал компьютер Лобасти (все равно ей пока не нужен) и перечитал хроники контакта. Драконы выглядели неплохо. Лучше людей. Настораживала позиция Блейза. Он только излагал факты, никак их не комментируя. Но даже при этом прочтение вызывало чувство неосознанной тревоги, ощущение надвигающейся опасности. Паразит мастерски владел пером. От девушек Мрак уже знал, что обсуждать попытку самоубийства Шаллах Блейз тоже отказывался. Заявлял, что жизнь и смерть кого-то из драконов – это личное дело самих драконов. Безобидная сама по себе фраза, но произнесенная в нужном контексте… Де факто Шаллах была человеком, да вдобавок, красивой девушкой. Не все в порядке в драконьей стае, если девушка пытается покончить с собой. Хуже не придумаешь. Мрак решил поговорить с Блейзом начистоту.
Прибыли на остров, рядом с которым затонул катер. Люди начали разгружать вертолеты, а Мрак с Лобасти взяли буй-эхолот и полетели на разведку. Результаты не обрадовали, хотя могло быть намного хуже. Катер лежал на крутом склоне. Точно определить глубину не удалось. От трехсот до пятисот с чем-то метров.
– Как? – спросила Катрин, когда они вернулись.
– Всю обратную дорогу папа ругался, – описала ситуацию Лобасти.
Где-то звучала флейта. Тоскливая бесконечная мелодия из четырех нот.
Такая же тоскливая, как настроение Мрака. И очень с ним созвучная. Мрак пошел на звук. Темноты он не боялся: светила полная луна, на поясе в специальном гнезде хранился фонарик, да и остров был не так велик, чтоб на нем можно было заблудиться в темноте. Два предыдущих часа ушло на ругань с мартышками. Вертолетчики не хотели лететь назад ночью.
– Какая вам разница, днем или ночью? Идете по радиомаяку, под вами океан. Посадочная площадка будет освещена прожекторами. В чем проблема?
– Инструкция. Вертолеты ночью не летают.
– Принесите мне эту инструкцию.
Ему принесли.
– Вижу, парень, у тебя есть бумажка прикрыть задницу. Принесите со всех остальных машин.
Принесли. Мрак пересчитал брошюры, подбил в аккуратную стопку и засунул в пасть. Запил горькой океанской водой.
– Мы здесь для того, чтобы спасти человека, ясно это вам? – хрипло прорычал он. – Человека, не дракона. Почему я должен объяснять это? Я что, человек?
– Но инструкция…
– Где инструкция? Покажи ее мне!
– Так у тебя же в брюхе.
– Вот и слушай меня, недоносок. Я – твоя инструкция! Понял? Повтори! – Мрак сгреб парня за грудки. – Повтори, сучье семя!
Испуганный человек что-то пролепетал. Мрак отпустил его, и тот шлепнулся задом на камни. Несколько раз, тяжело дыша, выпустил и убрал когти.
– Все поняли? У кого еще есть вопросы? Тогда – экипажи по машинам! Жду завтра к обеду с грузом. Опоздаете, голову сниму.
Четыре грузовые машины поднялись в воздух и ушли на базу. Пилотов легких машин Мрак заставил помогать техникам собирать каркас большого понтона. Такая спешка была не нужна, но требовалось закрепить в людях осознание того, кто здесь главный. Сам работал наравне с остальными. Точно, быстро, молча, яростно. Подтаскивал титановые швеллеры, держал, пока рабочие вставляли болты, наживляли гайки. Именно болты через час и кончились. Довольные техники и хмурые вертолетчики разошлись по домикам с надувным каркасом.
На флейте играла Катрин. Она сидела на берегу, оттопырив левое крыло, любовалась лунной дорожкой и тянула свою бесконечную мелодию. Шелест прибоя, звук флейты, луна над горизонтом. Когда-то, давным-давно такое уже было. Еще до Зоны. И слова. Несправедливые, злые, обидные: "Я не хочу быть одной из многих. У вас, космачей, на каждой планете по девушке." Потом был тот злополучный полет. И Зона. А ведь она была похожа на Катрин. Мрак сел рядом с Катрин, положил лапу ей на плечо. Не переставая играть, она потерлась щекой о его пальцы.
Хорошо, – подумал Мрак. Глухая злоба пополам с обидой на мартышек оставила душу в покое.
Под кистью Мрак почувствовал какой-то ремешок. Присмотрелся. Это была плетенка из разноцветных полупрозрачных пластиковых трубочек, которую плел Красс. На ней висел медальон.
– Можно? – спросил Мрак. Катрин кивнула. В медальоне помещались две миниатюры: Катрин-человек и Катрин-дракон. Ниже – две-три строчки текста.
– Что это?
– Обол. – Катрин на секунду отвлеклась от игры.
– Я думал, обол – это монета. Думаешь, мы сумеем перестроить маяк?
Катрин отрицательно покачала головой.
– Тогда зачем все это? – он сделал широкий неопределенный жест.
– Это наша Родина, – ответила Катрин и заиграла сложную, пронзительно тоскливую мелодию.
– Родина – это там, где корни. Это куда тянет вернуться.
Когда воротимся мы в Портленд –
Клянусь, я сам взойду на плаху.
Но только в Портленд возвратиться
Нам не придется никогда…
Пропела Катрин низким, мужским голосом.
– Не то. Некуда мне возвращаться, вот в чем заковыка. В космосе я родился. Тот старый утюг давно на лом разрезали.
– Мрак. Это не о том, но я все чаще о Мэгги думаю. О Конане, Тайсоне, о Бугре. Они тебе верили, что ты всех наверх возьмешь.
– Вряд ли Бугор наверх захочет.