Он узнал красную дверь с черным крестом.Сердцеу
него забилось. Ему хотелось убежать. Он толкнул дверь; она открылась.
В глубине комнатыгорелависячаялампавформегалеры.Трилуча
исходилиизсеребряногокиляисверкалинавысокойобшивкестен,
расписанных красным счернымиполосами.Потолоксостоялизмаленьких
золоченых балок; посредине вставлены были в деревянные кружкиаметистыи
топазы. По обеим сторонам длинной комнаты тянулось низкоеложеизбелых
ремней;наднимраскрывалисьвуглублениистенполукругинаподобие
раковин, и с них свешивались до полу женские одежды.
Ониксовый выступ окружал ступенькой овальный бассейн; тонкиетуфлииз
змеиной кожи стояли на краю бассейна рядом с алебастровым кувшином. Дальше
виднелись следы влажных ног. В воздухе носились испарения нежных запахов.
Мато касался, ногами плит, выложенных золотом, перламутромистеклом;
несмотря на полировку пола, ему казалось что ноги егоувязали,точноон
шел среди песков.
Позади серебряной лампыонувиделбольшойголубойчетырехугольник,
висевший в воздухе на уходящихвверхчетырехшнурах,ипошелвперед,
сгибаясь и раскрыв рот.
Веера из крыльев фламинго с черными коралловыми ручками валялисьсреди
пурпуровых подушек, ящичков из кедровогодерева,черепаховыхгребнейи
маленьких лопаточек из слоновой кости. Кольца и браслеты были нанизанына
рога антилопы; глиняныесосудывыставленыдляохлажденияврасселину
стены, на камышовую плетенку. Мато несколько раз спотыкался, таккакпол
был неровный, образуя в комнате как бы ряд отдельных помещений. Серебряная
балюстрада окружала в глубине комнаты ковер, пестревший писаннымипонем
цветами. Наконец, он подошелквисячейпостели,подлекоторойстояла
скамеечка из черного дерева, служившая лестницей.
Свет замирал у края, и тень, точно большая занавесь,открывалатолько
угол красной постели и кончик маленькойобнаженнойноги.Матотихонько
приблизил лампу.
Саламбо спала, подперевщекуоднойрукойивытянувдругую.Кудри
рассыпались вокруг нее в таком изобилии, что она лежалаточноначерных
перьях; широкая белая туника спускалась мягкими складками доног,следуя
изгибам тела. Глаза девушки чуть-чуть виднелись из-подполузакрытыхвек.
Прямые складки полога окружали ее синеватым светом, идыхание,сообщаясь
шнурам, как бы качало ее в воздухе. Звенел длинноногий комар.
Мато недвижно стоял подле нее, держа в рукесеребрянуюгалеру;вдруг
кисейная занавеска, защищавшая ее от комаров, вспыхнула и исчезла. Саламбо
проснулась.
Огонь погас сам собой. Онамолчала.Лампабросаланаобшивкустен
колеблющиеся пятна света.
- Что это? - спросила она.
Он ответил:
- Это покрывало богини!
- Покрывало богини! - воскликнула Саламбо.
Опираясь на сжатые кулаки, она, вся дрожа, высунулась из постели.
Он продолжал:
- Я добыл его для тебя из глубин святилища! Смотри!
Заимф сверкал, весь залитый лучами.
Опираясь на сжатые кулаки, она, вся дрожа, высунулась из постели.
Он продолжал:
- Я добыл его для тебя из глубин святилища! Смотри!
Заимф сверкал, весь залитый лучами.
- Помнишь? - сказал Мато. - По ночам ты являлась мне в моих снах, ноя
не понимал безмолвного приказания твоих глаз!
Она поставила ногу на скамеечку из черного дерева.
- Если бы я понял, я прибежал бы. Я покинул бы войско, я не ушел быиз
Карфагена. По твоему велению я спустился бы в пещеру Гадрумета, вцарство
теней. Прости! Точно горы давили меня, и все же что-то влекло менявдаль!
Я искал пути к тебе! Но разве ядерзнулбыбезпомощибогов?..Идем!
Следуй за мной, или, если ты не хочешь, я останусь здесь. Мне все равно...
Утопи мою душу в своем дыхании! Пусть уста мои сотрутся, целуя твои руки!
- Покажи! - сказала она. - Ближе, ближе!
Занималась заря, и свет винного оттенка пронизывал тальковыепластинки
в стенах. Саламбо прислонилась, обессиленная, к подушкам.
- Я тебя люблю! - воскликнул Мато.
Она прошептала:
- Дай его мне!
И они приблизились друг к другу.
Она шла к нему в своей симарре, тянувшейся за нею по полу, и ее большие
глаза устремлены были на покрывало. Мато гляделнанее,ослепленныйее
красотой, и, протягивая ей заимф, какбыпыталсязаключитьеевсвои
объятия. Она отстранила его вытянутыми руками. Вдруг онаостановилась,и
они взглянули широко раскрытыми глазами друг на друга.
Она не понимала, чего он хотел от нее, но все же почувствовала ужас. Ее
тонкие брови поднялись, губы раскрылись; онавсядрожала.Наконец,она
ударила в однуизмедныхчаш,висевшихвуглахкраснойпостели,и
крикнула:
-Напомощь!Напомощь!Назад,дерзновенный!Будьпроклят,
осквернитель! На помощь! Таанах! Крум! Эва! Миципса! Шаул!
Испуганное лицо Спендия показалось в стене, среди глиняных кувшинов,и
он быстро проговорил:
- Беги! Сюда идут!
Поднялось великое смятение; сотрясая лестницы, в комнату ворвался поток
людей -женщин,слуг,рабов,вооруженныхпалками;дубинами,ножами,
кинжалами. Они точноокаменелиотнегодования,увидавМато;служанки
подняли вой, как на похоронах, и черная кожа евнухов побледнела.
Мато стоялзаперилами.Завернутыйвзаимф,онказалсязвездным
божеством, вокруг которогорасстилалосьнебо.Рабыбросилиськнему;
Саламбо их остановила:
- Не трогайте его! На нем покрывало богини!
Она отступила в угол, но, сделав шаг кнемуипротягиваяобнаженную
руку, крикнула:
- Проклятие тебе, ограбившему Танит! Гневиместь,смертоубийствои
скорбь на твою голову! Да растерзает тебя Гурзил,богбитв!Дазадушит
тебя Мастиман, бог мертвых! И да сожжет тебя тот, другой, которогонельзя
называть!
Мато испустил крик, точно раненный копьем. Она повторила несколько раз:
- Прочь отсюда! Прочь отсюда!
Толпа слуг расступилась, и Мато, опустив голову, медленно прошелсреди
них; у двери он остановился: бахрома заимфа зацепилась за одну иззолотых
звезд на плитах пола.