Я был готов выругаться, но вовремя осадил себя и вежливо ответил:
- Да, пожалуйста, я буду очень признателен.
Некоторое время он хитро посматривал на меня, словно желая удостовериться, что я его не разыгрываю, затем, видимо удовлетворенный моим поведением, кивнул. Он повернулся и медленно направился к задней части моей машины. Я сунул руку в кармашек на дверце, достал бутылку "гленморанжи", отлил изрядную порцию и стал его потягивать. Лицо этого человека только что находилось в ярде от моего собственного, его зловонное дыхание проникло внутрь машины... и кто знает, сколько миллиардов вирусов влетело в нее на воздушных волнах. В таких случаях хорошо продезинфицировать рот и горло каплей шотландского виски. Помимо всего прочего, виски действует и как успокоительное. Я допил стакан и налил еще. Вскоре я почувствовал, что тревога моя утихает. Мой взгляд упал на лежащий рядом арбуз. Я решил, что в такой момент это как раз то, что нужно, он меня освежит. Я вынул из чехла нож и вырезал толстый кусок. Потом кончиком ножа осторожно выковырял все черные семечки, сбрасывая их в выемку из-под вырезанного куска. Я сидел, попивая виски и закусывая его арбузом. И то и другое было восхитительно вкусно.
- Бензин готов, - сказал жуткий араб, возникнув в окне. - Теперь я проверю воду и масло.
Я бы предпочел, чтобы он держал руки подальше от "лагонды", но, не рискуя вступать в пререкания, промолчал. Тяжело ступая, он приблизился к капоту и своей походкой напомнил мне пьяного гитлеровского штурмовика, чеканящего гусиный шаг в очень медленном темпе.
Tabes dorsalis, как Бог свят!
Есть еще только одна болезнь, которая вызывает такую странную походку, когда страдающие ею высоко задирают ступни, - это хроническое бери-бери. Видимо, у него еще и это. Я отрезал второй кусок арбуза и на минуту сосредоточил внимание на том, чтобы очистить его от семечек. Когда я снова посмотрел на ветровое стекло, то увидел, что араб поднял капот на высоту правой руки и склонился над мотором. Его голова и плечи мне были не видны, впрочем, и руки тоже. Что он там делает, черт побери? Ведь масло заливают с другой стороны. Я постучал по ветровому стеклу. Казалось, он не услышал.
- Эй, уходи оттуда! - крикнул я, высунув голову из машины.
Он медленно выпрямился, вынул правую руку из внутренности мотора, и я увидел, что в пальцах у него зажато что-то длинное, черное, скрученное и очень тонкое.
Боже милостивый, подумал я, он нашел там змею!
Араб подошел к окну и, ухмыляясь, протянул мне предмет, который держал в руке. Присмотревшись, я понял, что это вовсе не змея, а приводной ремень моей "лагонды"! Я сидел и тупо смотрел на порванный приводной ремень; меня охватила паника при мысли о тех ужасных осложнениях, которые могут меня ждать из-за того, что я внезапно застрял в незнакомом месте, да еще рядом с этим отвратительным человеком.
- Вы видите, он висел на ниточке, - сказал араб. - Хорошо, что я заметил.
Я взял у него приводной ремень и внимательно его осмотрел.
- Ты его подрезал! - крикнул я.
- Подрезал? - спокойно переспросил он. - Для чего мне его резать?
Честно говоря, я был не в состоянии определить, подрезал он его или нет. Если да, то ему пришлось позаботиться еще и о том, чтобы обработать поврежденные концы каким-нибудь инструментом, дабы создать видимость естественного обрыва. Но при всем том я полагал, что он все-таки подрезал приводной ремень, и если так, то меня ждут еще куда большие неприятности.
- Ты, конечно, знаешь, что я не могу продолжать путь без приводного ремня? - спросил я у него.
Он снова ухмыльнулся своим ужасным искривленным ртом, обнажив изъязвленные десны.
- Если вы сейчас поедете, - сказал он, - то закипите через три минуты.
- Так что же ты предлагаешь?
- Я достану другой приводной ремень.
- А ты можешь?
- Конечно.
Здесь есть телефон, если вы заплатите за разговор, я позвоню в Исмаилию. А если в Исмаилии их нет, я позвоню в Каир. Нет проблем.
- Нет проблем! - воскликнул я, выбираясь из машины. - А когда, скажи на милость, они доставят его в это проклятое место?
- Каждое утро около десяти часов здесь проходит почтовый грузовик. Завтра и получите.
У этого человека на все был ответ. Он отвечал даже не задумываясь.
Этот ублюдок, подумал я, и раньше разрезал приводные ремни.
Теперь я был начеку и не спускал с него глаз.
- В Исмаилии вряд ли найдется приводной ремень для машины этой марки, - сказал я. - Придется высылать из Каира. Я сам позвоню туда. - То обстоятельство, что здесь есть телефон, немного успокаивало меня. Телефонные столбы тянулись вдоль всей дороги через пустыню, и я видел, что от ближайшего к моей машине столба к лачуге отведены два провода. - Я попрошу агента в Каире срочно отправить сюда специальный транспорт.
Араб посмотрел на дорогу, ведущую в Каир, от которого нас отделяло миль двести.
- Кто поедет шесть часов сюда и шесть обратно только для того, чтобы привезти один приводной ремень? - сказал он. - С почтой будет не дольше.
- Покажи мне, где телефон, - сказал я и направился к лачуге, но тут меня осенила страшная мысль, и я застыл на месте.
Как смогу я прикоснуться к этому зараженному аппарату? Прижать к уху мембрану, поднести ко рту микрофон, ведь они почти наверняка соприкоснутся. Я в грош не ставил мнение медиков, согласно которому сифилис невозможно подхватить иначе, чем через прямой контакт. Сифилитический микрофон есть сифилитический микрофон, и ничто меня не заставит поднести эту заразу ко рту, нет уж, благодарю покорно. Я туда и близко не подойду.
Я стоял под палящим послеполуденным солнцем и смотрел на араба, на его жуткое, обезображенное болезнью лицо, а араб смотрел на меня невозмутимо, безмятежно, будто ничего не случилось.
- Вам нужен телефон? - спросил он.
- Нет. Ты умеешь читать по-английски?
- Да, конечно.
- Прекрасно. Я напишу тебе фамилии торговых агентов и марку машины, а также свою фамилию. Они меня знают. Ты скажешь им, что мне нужно. И послушай... попроси их сразу же выслать специальную машину за мой счет. Я хорошо им заплачу. А если они откажутся, скажи им, что они должны доставить ремень в Исмаилию так, чтобы его успел захватить почтовый грузовик. Ты понял?
- Нет проблем.
Итак, я написал все, что нужно, на листе бумаги и отдал его арабу. Он своей медленной тяжелой походкой направился к лачуге и исчез внутри. Я опустил капот машины. Затем вернулся и сел на место водителя, чтобы обдумать свое положение.
Налив себе еще порцию виски, я закурил сигарету. На дороге должен быть какой-нибудь транспорт. Кто-нибудь обязательно появится до наступления ночи, но спасет ли это меня? Нет, вряд ли - если только я не решусь проголосовать и оставить "лагонду" и весь мой багаж на милость араба. Готов ли я это сделать? Не знаю. Может быть, и да. Но если придется провести ночь здесь, я запрусь в машине и попытаюсь не спать как можно дольше. Ни за что на свете я не войду в лачугу, где живет это существо, и не дотронусь до его пищи. У меня есть виски и вода, у меня есть половина арбуза и плитка шоколада. Этого вполне достаточно.
Жара была невыносимой. Термометр в машине стоял где-то на 104 градусах. Снаружи, на солнце, было еще жарче. Я был весь мокрый от пота. Господи, где меня угораздило застрять! И что за компаньон!
Через пятнадцать минут араб вышел из лачуги. Я смотрел, как он идет к машине.
- Я говорил с гаражом в Каире, - сказал он, всовывая голову в окно машины. - Приводной ремень прибудет завтра с почтовым грузовиком. Все устроено.
- А ты не спросил, нельзя ли его прислать немедленно?
- Они сказали, что это исключено.