Теперь эта
усадьба,этопринадлежавшееейимениеглубоковолновалиее,
действительностьпревзошласамыетщеславныемечты.УНанапоявились
совершенно новые ощущения, свойственные девочкам-подросткам; и по вечерам,
когда после целого дня, проведенного на свежем воздухе, опьяненная запахом
листьев, она поднималась в спальню к поджидавшему ее зазанавескойЗизи,
то чувствовала себя как пансионерка во время каникул, играющая в любовьс
маленьким кузеном, за которого ейпредстоитвыйтизамуж:онапугалась
малейшегошума,словнобояласьстрогихродителей,инаслаждалась
стыдливыми прикосновениями и сладострастным ужасом первого падения. В этот
период у нее иногда появлялись прихоти сентиментальной девушки. Она часами
смотрела на луну. Однаждыночью,когдавесьдомспал,ейвздумалось
спуститься с Жоржем в сад; они гуляли под деревьями, обнявшись за талию, и
ложились на влажную от росы траву. В другой раз, у себя вкомнате,когда
оба перестали разговаривать, она зарыдала, повиснувнашееуюноши,и
шептала, что боится смерти. Часто она пела вполголоса какой-нибудьроманс
г-жи Лера о цветах и птицах и умиляласьдослез,прерываясебя,чтобы
заключить Жоржа в страстные объятия, требуя от него клятв в вечнойлюбви.
Короче говоря, она поглупела, в чем сознавалась сама, когда они,усевшись
на край кровати, свесив голые ноги и барабаня пяткамиподереву,курили
сигаретки, как добрые приятели.
Приезд Луизэ окончательно переполнил радостьюсердцеНана.Порывее
материнских чувств был так велик, что принял размерынастоящегобезумия.
Она уносила сына на солнышко,чтобыпосмотреть,каконбудетдрыгать
ножками; разодев его, словно маленького принца,онаваляласьснимна
траве. Она непременно хотела, чтобыонспалрядомсней,всоседней
комнате,гдег-жаЛера,накоторуюдеревняпроизвелапотрясающее
впечатление, начинала храпеть, едва повалившись в постель. Луизэ нисколько
не мешал Зизи - напротив, Нана говорила, что у нее двое детей, и смешивала
их в общем любовном порыве. НочьюонараздесятьбросалаЗизи,чтобы
посмотреть, хороши ли дышит Луизэ, а вернувшись, снова ласкалалюбовника,
вкладывая в обладание им материнскую нежность; и порочный юноша,любивший
разыгрывать ребенка в объятиях этойрослойдевушки,позволялукачивать
себя, как младенца. Это было так хорошо, что Нана, в восторге отподобной
жизни, совершенно серьезно предложила ему навсегда остаться в деревне. Они
всех выгонят вон и будут жить одни - он, она и ребенок. До самой зариона
строила тысячу планов, не слыша, как храпеласпавшаякрепкимсномг-жа
Лера, утомленная собиранием палевых цветов.
Эта чудесная жизнь длилась с неделю. Граф Мюффа приходил каждый вечер и
возвращался назад с пылающим лицом и горячими руками. Однажды его дажене
приняли. Штейнер уехал по делам в Париж, и Нана сказалась больной.Онас
каждым днем все больше и большевозмущаласьпримыслиобманутьЖоржа,
невинного юнца, который так в нееверил!Онасочлабысебяпоследней
дрянью.
К тому же ей было просто противно, Зоя, молчаливоипрезрительно
относившаяся к этому приключению,решила,чтоеехозяйкаокончательно
поглупела.
На шестой день их идиллия была нарушена: ворвалась целаякучагостей.
Нана пригласила массу народа, будучи в полной уверенности,чтониктоне
придет. Поэтому она была неприятно поражена,когдаоднаждыпослеобеда
перед воротами Миньоты остановился переполненный людьми дилижанс.
- Вот и мы! - крикнул Миньон, выскакивая первым и высаживаяизкареты
своих сыновей, Анри и Шарля.
Следующим вышел Лабордет и помог вылезти целой веренице дам. Тутбыли:
Люси Стьюарт, Каролина Эке, Татан Нене, Мария Блон.Нананадеялась,что
это уже все, когда с подножки соскочил Ла Фалуаз, принимая в свои дрожащие
объятия Гага и ее дочь Амели. Всех было одиннадцать человек. Разместить их
оказалось делом нелегким. ВМиньотебылопятькомнатдлягостей,из
которых одну уже занимала г-жаЛерасмаленькимЛуизэ.Самуюбольшую
отдали Гага сЛаФалуазом,порешив,чтоАмелибудетспатьрядомв
туалетной, на складной кровати. Миньон с сыновьями получил третью комнату,
Лабордет - четвертую. Оставалась пятая;ееобратиливобщуюспальную,
поставив четыре кровати для Люси, Каролины, Татан и Марии. Штейнера решено
было уложить в гостиной на диване. Часспустя,когдавсеразместились,
Нана, разозлившаяся было в первую минуту, пришла в восторг отсвоейроли
владелицы замка. Женщины поздравлялиеесМиньотой-сногсшибательная
усадьба, моя милая, говорили они. Они привезли ссобойструюпарижского
воздуха,сплетнипоследнейнедели,болталивсеразом,сосмехом,
восклицаниями, шлепками. Кстати, а Борднав? Как он отнесся кеебегству?
Да ничего особенного. Сперва орал, что с полицией заставит ее вернуться, а
вечером преспокойно заменил ее дублершей,молоденькойВиолен;онадаже
имела порядочный успех в "Златокудрой Венере". Последняя новость заставила
Нана призадуматься.
Было всего четыре часа. Решили прогуляться.
- Знаете, - сказала Нана, - когда вы приехали,якакразсобиралась
копать картошку.
Тогда все захотели идти копать картошку, даже непереодеваясь.Этои
была прогулка. Садовник с двумяподручнымибылиужевполе,вконце
усадьбы. Женщины ползали на коленях, копались в земле руками,украшенными
кольцами,ивскрикивали,когдаимудавалосьнайтиособеннокрупную
картофелину, - как это забавно! Татан Нене торжествовала: в молодостиона
столько перекопала картошки,что,забывшись,даваласоветыостальным,
обзывая их дурами. Мужчины работали ленивее. Миньон добродушно пользовался
пребыванием в деревне, чтобы пополнить образование сыновей: он говорилим
о Пармантье.
Вечером за столом царило безумноевеселье.Гостибуквальнопожирали
обед. Нана, очень возбужденная, сцепилась со своим метрдотелем,служившим
раньше у орлеанского епископа. За кофеженщиныкурили.Шумбесшабашной
пирушки вырывался из окон и замирал вдали,нарушаябезмятежныйвечерний
покой; а запоздавшиекрестьянеоглядывалисьисмотрелинасверкавший
огнями дом.