1. МИНК
Итак, присяжные сказали: "Виновен", - и судья сказал:"Пожизненно",-
но он их не слыхал. Он и не слушал. В сущности, он и не мог ничего слушать
с самогопервогодня,когдасудьястукнулдеревянныммолоточкомпо
высокому пюпитру и стучал до тех пор, пока он, Минк,неотвелглазаот
дальней двери судебного зала, чтобы выяснить - чего же,вконцеконцов,
хочет от него этот человек,атот,судья,перегнулсячерезпюпитри
заорал: "Вы, Сноупс! Вы убили Джека Хьюстонаилинет?"-аон,Минк,
сказал: "Не трогайте меня! Видите - я занят!" - и снова повернул головук
дальней двери в конце зала и тоже заорал вупор-через,сквозьстену
тусклых, мелких лиц, зажавших его со всех сторон:"Сноупс!ФлемСноупс!
Кто-нибудь, позовите сюда Флема Сноупса! Я заплачу! Флем вам заплатит!"
Так что слушать ему было некогда. В сущности, и в тот первый раз, когда
его повели в наручниках из камеры взалсуда,этобылабессмысленная,
возмутительная нелепость, глупое вмешательство, лишняя помеха, да и каждый
раз это хождение в суд под конвоем только мешало правильно решитьдело-
его дело, да и дело этих проклятых судей, - надо было бы выждать, оставить
его в покое: все эти долгие месяцы междуарестомисудомунегобыла
одна-единственная, самая насущная потребность -ждать,стиснувгрязными
пальцами ржавые прутья тюремной решетки, выходившей на улицу.
Сначала,впервыеднизарешеткой,егопростобраладосадана
собственное нетерпение и - да, он это сознавал - на собственнуюглупость.
Ведь задолго до той минуты, когда пришла пора вскинуть ружье и выстрелить,
он уже знал, что его двоюродный брат Флем(единственныйчленихсемьи,
который имел и возможность и основания - во всяком случае, от негоодного
можно было ждать этого - вызволить его из неприятностей), что Флем уехал и
ничего делать не станет. Он даже знал,почемуФлематутнебудет,по
крайней мере, год: Французова Балка - поселок маленький, тут все знали обо
всем и про всех все понимали, зачем он уехал в Техас, даже еслибыиз-за
этой уорнеровской девчонки не поднимали вечно шум и визг, стехпоркак
она сама (а может, и кто другой)заметила,чтоунеепоявилсяпервый
пушок, уж не говоря про ту прошлую веснуилето,когдаэтотоголтелый
парень, мальчишка Маккэрронов, крутился около нее и дрался с другими -ни
дать ни взять свора кобелей по весне.
Так что задолго до того, как Флем на ней женился, он, Минк,даився
округа на десять миль от Французовой Балки уже знали,чтостаромуБиллу
Уорнеру нужно было выдать ее замуж за кого угодно, да поскорее, если он не
хотел, чтоб у него весной на выгоне пасся приблудный жеребенок. И когда на
ней в конце концов женился Флем, он, Минк, ничуть не удивился. Этому Флему
всегда везло. Ну, ладно, не только везло: он был единственным человеком во
всей Французовой Балке, который мог постоять за себя, потягаться со старым
Биллом Уорнером; в сущности, он уже почтивытеснилДжоди,сынастарого
Билла, из лавки, атеперь,ставзятемстарика,норовилзахватитьее
целиком.
Женившись, да ещевовремя,чтобыдатьимяеепащенку,Флем
становился не только законным мужем этойпроклятойдевчонки,котораяс
пятнадцатилетоднойсвоейпоходкойраспалялавсехмужчинмоложе
восьмидесяти, но ему заэтоещеиприплатили:онполучилнетолько
законное право лапать ее, когда ему вздумается, - а человеку стоило только
вообразить, что ее кто-то лапает, как он себя не помнил, - но емуещеза
это отдали в полное владение усадьбу Старого Француза.
Да, он знал, что Флем не придет, когда потребуется, потому что Флемус
молодой женой надо пробыть вдали отпоселкадотехпор,покапрото
существо, что у них родится, можно будет говорить,будтоемуисполнился
всего один месяц, и никто при этом не помрет со смеху.Нокогданаконец
подошла та последняя минута, тот последний миг и ему уже никак нельзя было
не прицелиться и не спустить курок,онобэтомзабыл.Нет,неправда.
Ничего он не забыл. Просто ждать стало невмоготу, Хьюстон сам недалему
подождать, и это было последнее оскорбление, котороенанесему,умирая,
Джек Хьюстон: заставилего,Минка,убитьсебявтакоевремя,когда
единственный человек, который мог спасти Минка и спас бы непременно, волей
или неволей, по извечнымнеизменнымзаконамкровногородства,-этот
человек находился за тысячу миль, иэтооскорблениеничемнельзябыло
смыть, потому что, нанося его, Хьюстон сам уходил от всякого возмездия.
Нет, он не забыл, что его родича поблизости нет.Простождатьдольше
было невозможно. Просто ему пришлось положиться на _Них_ - на_Них_,про
которых сказано, что ни один волос не упадет с головы без _Их_ воли. _Они_
были для него вовсе не тем самым, как его ни назови,коголюдивеличают
Старым Хозяином. Не верил он ни в какого Старого Хозяина. Насмотрелся он в
своей жизни такого, что если бы и вправду существовал какой-то Хозяин,да
еще, как говорят про него, всевидящий и всемогущий, такужоннаверняка
вмешался бы. К тому же он, Минк, никогда верующим не был. В церковь онне
ходил лет с пятнадцатииходитьнесобирался:чегоделатьтам,где
какой-то малый, у которого бурчало в животе и зудело под ширинкой,-тут
домашними средствами не обойтись, -называлсебяпроповедникомбожиим,
чтобы под этим предлогом собрать побольше баб и соблазнять ихуслугойза
услугу - они ему набьют пустое брюхо, а он им заэтотожеуслужит,как
только муж уйдет в поле, а жена словчится убежатьвкустики,гдеееи
будет ждать проповедник; и бабы шли в эту молельню, потому что нельзя было
выгоднее обменять жареную курицу или картофельный пирог, а мужья приходили
не затем, чтобы помешать этим сделкам, потому что муж понимал,чтоникак
помешать не может, кишка тонка, а затем, чтобы выведать,попадетлиего
жена в очередь сегодня или он еще успеет проборонить последнююсороковку,
а уж потом, если придется, привяжет жену ремнем к спинкекровати,асам
спрячется за дверью и станет ждать, что будет; молодежь,таивовсене
заходила в церковь, даже для виду, апрямобежалапарочкамивближние
кусты.