Онне догадывался, наскольковлеченияи потаенные
желания егодуши совпадают со скрытыми намерениями Буркхардта. Его влекли к
себе,наполняя душутоской, нетолько блеск тропических морей и островных
побережий, не толькобуйство лесов и реки пестротаполуголых первобытных
народов, нои в еще большеймере удаленность и спокойствие края, в котором
его страдания, заботы, борьба и лишенияпоблекнут и отойдут на задний план,
с души спадут сотни мелких повседневных обязанностей, и оночутится в новой
и чистой атмосфере, свободной от вины и мучений.
День клонилсяквечеру, тени становилисьдлиннее. Пьер давно убежал,
Буркхардт постепенно затих и наконец задремал, но картина была почти готова,
ихудожниксмежилнаминутуусталыеглаза,уронилрукииспочти
благоговейным усердием впитывал в себя глубокую, прогретую солнцемтишину и
близость друга, наслаждаясьцелительной усталостью после удавшейся работы и
приятнымчувствомнервнойразрядки.Помимоупоениятворчествоми
самоотверженнойработы,этиприятные мгновенияусталойрасслабленности,
напоминающиебезмятежные сумеречные состояниямежду сном и бодрствованием,
ужедавноприносилиему,пожалуй,самоеглубокоеисамоеотрадное
удовлетворение.
Стараясь не разбудить Буркхардта, Верагут тихонько поднялся и осторожно
отнесмольбертв мастерскую.Тамонснял холщовый халат, вымылрукии
сполоснул холоднойводой слегкауставшие глаза.Спустячетверть часаон
вышел из мастерской, бросил короткий испытующий взгляд на лицо спящего друга
и разбудил егознакомым свистом -двадцать пять леттому назад этот свист
служил им тайным сигналом и опознавательным знаком.
- Надеюсь,ты выспался, старина, и теперьсможешь рассказатьмне еще
кое-что о своих краях, - ободряющепопросил он. - За работой яслушал тебя
вполуха.Тыговорил о фотографиях; если ты взялихс собой,мы могли бы
взглянуть на них.
- Само собой. Пошли!
ОггоБуркхардтмногоднейждалэтой минуты.Ужедавно онмечтал
заманитьВерагута вВосточную Азию-пусть поживеттамкакое-то время.
Теперь,когдаемупредставиласьпоследняявозможность,Буркхардт
основательно подготовилсякэтому разговорузаранее.Когдаони сидели в
комнате Буркхардта и в вечерних сумерках беседовали об Индии, он доставал из
своегочемоданавсеновые альбомыи папкисфотографиями. Художник был
восхищенипораженихполнотойимногообразием,Буркхардтсохранял
спокойствие и, казалось, не придавал всем этимлисткам особого значения, но
втайне с большим нетерпением ждал, как отреагирует на них художник.
- Какие прекрасныеснимки! - Верагут не скрывал удовольствия. - Ты сам
их делал?
- Частьиз них сам, - равнодушноотозвался Буркхардт, - нонекоторые
принадлежат моим тамошним знакомым.
Мне хотелось показать тебе,какие у нас
ландшафты.
Он проговорил это как бымеждупрочим ис равнодушнымвидомуложил
снимкив стопку;Верагуту ив головуне могло прийти,с каким трудоми
тщанием собирал его друг эту коллекцию. Он нанескольконедель пригласил к
себе молодого английскогофотографа из Сингапура, позже к ним присоединился
японец из Бангкока, они совершали экскурсии и небольшие путешествия к морю и
вглубьлесов ифотографироваливсе,чтопривлекало их вниманиесвоей
красотой,потом снимки были тщательнопроявленыи напечатаны. Они служили
Буркхардту наживкой,он с глубоким волнением видел,что его другклюнул и
попался на крючок. Буркхардт показывал снимки домов, улиц, деревень, храмов,
фотографиисказочныхпещербатублизКуала-Лумпураизахватывающие
воображениехрупкиеизвестковые имраморные горыв районе Ипо,акогда
Верагут спросил, нет ли у Буркхардта фотографий туземцев, тот вытащил снимки
малайцев,китайцев,тамилов,арабов,яванцев,обнаженных,атлетически
сложенных портовых кули, изможденныхстарыхрыбаков, охотников,крестьян,
ткачей, торговцев,красивыхженщинвзолотых украшениях,голыхсмуглых
детишек,рыбаковссетями,саков с серьгамив ушах,играющих носомна
флейте,яванскихтанцовщиц,сногдоголовыувешанныхсеребряными
украшениями.Унего былиснимки всех сортовпальм, банановых деревьевс
сочными икрупнымилистьями, уголков леса, заросшего вьющимися растениями,
священных храмовых рощ, черепашьих прудов, буйволов на залитых водой рисовых
полях, прирученныхслоновзаработой ислоновдиких,играющих в воде и
издающих трубные звуки вытянутыми вверх хоботами.
Художник бралврукифотографиюзафотографией.Многиеонсразу
откладывал в сторону, некоторые раскладывал перед собой, сравнивал, приложив
ладонькглазам,внимательноразглядывал отдельныефигуры иголовы. Он
спрашивал,в какое время дня сделана та или инаяфотография, измерял длину
теней и все больше погружался в задумчивое созерцание.
- Все это можно было бы написать, - пробормотал он про себя.
- Ну, хватит! - наконец со вздохом воскликнул он - Тебе придется ещео
многом мне рассказать. Чудесно, что ты здесь, со мной! Я снова смотрю на все
другими глазами. Пойдем прогуляемся часок, я покажу тебе кое-что любопытное.
Вприподнятом настроении, забыв обусталости,он увлекБуркхардта с
собойна прогулку.Онишлипроселочнойдорогойкполю,навстречуим
попадалисьтелеги,груженные сеном. Верагутс наслаждением вдыхалгустой
терпкий запах сена - оно напоминало ему о прошлом.
-Тыеще не забыл летопосленашего первого семестра вакадемии? -
спросилон смеясь. - Мы вместе провелиегов деревне. Я тогда писал сено,
одно только сено, помнишь? Две неделия пытался изобразить пару копен, сена
на лужайкепосреди гор,но у меня как назло ничего не выходило, я никак не
могподобрать цвет- неброский,тусклый, сероватый.