Правда, он тоже показал свой характер. Не произнеся еще пароля, распорядился поставить охрану у задней стенки сарая, снаружи:
-Весь состав прошел обработку? Хорошо. Потапова нарядите, с оружием!
Дежурный сказал:
-Есть поставить Потапова.
И они вышли.
Степану приходилось снова менять место. Он вспомнил, что окна лестничных площадок над универмагом выходят в этот двор, и побежал туда и еще добрых полчаса смотрел. С трех наблюдательных позиций он насчитал примерно пятьдесят человек, приходивших в сарай, кроме тех, кто являлся по второму разу как провожатый. С нового поста было видно, как Киселев распоряжается у сарая и каждому выходящему что-то сует в руку. Потом он ушел. Да, в самом начале милицейский «газик» укатил и вернулся через сорок минут. Сержант привез тяжелый рюкзак, затащил его в сарай. За ним поспешили несколько человек, видимо дожидавшиеся этого момента. Степка заметил, что они теперь выносили из сарая небольшие предметы - кто в кармане, кто за пазухой. Среди них был и Вячеслав Борисович. А детей в сарай не пускали.
Снова капитан Рубченко
Пока Степан рассказывал, я только кряхтел от зависти и досады. Как я не догадался пройти на почту через двор, уму непостижимо! В двух шагах был от Степки, понимаете?
Анна Егоровна слушала и все чаще вытягивала из кармана папиросы, но каждый раз смотрела на Сура и не закуривала. Сур исписал второй лист в блокноте. Когда Степка закончил словами: «Я подумал, что вы с Алехой беспокоитесь, и побежал сюда», Анна Егоровна вынула папиросу. Сур сказал:
-Прошу вас, не стесняйтесь, Анна Егоровна.
Она жадно схватила папиросу губами, Сур чиркнул спичку.
-Литром дыма больше, литром меньше, - сказал Сур.
-Пожалуй, такого не придумаешь, - сказала Анна Егоровна. - Еловое полено!… Покажите ваши записи, пожалуйста… Так, так… Киселев устойчиво именуется Третьим углом. Хорошенький уголочек! Он руководит, он же обеспечивает связь… Складывается довольно стройная картина.
-Какая? - живо спросил Сур.
-Гипноз. Пень, который они называли «посредником», маскирует гипнотизирующий прибор. Жуткая штука! Но кое-что выпадает из картины. Дважды гипнотизировал сам Киселев, и вот этот вот разговор: «Развезем коробки по всем объектам».
-Вижу, - сказал Сур. - Коробки эти мог потом уже привезти в рюкзаке сержант. Осмелюсь вас перебить, Анна Егоровна. Картина может быть та или иная, дело все равно дрянь. Время идет. Первая задача - известить райцентр. Как быть с ним, ваше мнение? - Сур показал на койку.
-Сейчас надо заботиться о живых, - сказала Анна Егоровна. - Правильно. Необходимо ехать в район. - Она повернулась к Степке: - Горсоветовских работников ты знаешь в лицо? Некоторых… Они приходили в сарай? Нет? Впрочем, все течет, могли и побывать покамест.
-Телефон и телеграф исключаются, - сказал Сур.
Она кивнула, сморщив лицо. Теперь было видно, что она уже старая.
-У меня машина, - сказала докторша, - «Москвич». До райцентра-то пустяк ехать, два часа, но кто знает положение на дорогах? Ах, негодяи! - сказала она и ударила по столу. - Знать бы, какую пакость они затеяли!
Степка сказал:
-Может, все-таки шпионы?
Сур промолчал, но докторша презрительно махнула рукой:
-В Тугарине шпионы? Брось это, следопыт… Секрет приготовления кефира и реле зажигания для «Запорожцев»! Брось… У меня такое вертится в голове… - отнеслась она к Суру, но Степан не унимался.
-Дьявольщина? - спросил он.
Докторша серьезно ответила:
-Это бы полбеды, потому что черти - простые существа. Их обыкновенным крестным знамением можно спровадить. Как действует это оружие?
-Что такое «крестное знамение»? - спросил Степка шепотом.
Я ответил, что не знаю, а Сур в это время говорил, что не может судить об этом оружии - о бластере то есть, - так как за долю секунды, пока оно работало, ничего нельзя было понять.
-В конце концов неважно, как оно действует, - сказала Анна Егоровна. - Мне что важно: форма очень уж странная. Смоделировано отнюдь не под человеческую кисть. Простая палка. Ни ручки, ни приклада… Антабок этих ваших нету, придела…
-Анна Егоровна, - сказал Сур, - именно на эти странности я вам и указывал в начале разговора.
-Вы думаете… - сказала она.
Сур кивнул несколько раз. Теперь я не выдержал и влез в разговор:
-Марсианское оружие бластер! Видели, как пыхнуло? Аннигиляционный разряд, вот что!
-Ну, пусть марсианское, - сказала она. - Я не люблю оружия, следопыты. Слишком хорошо знаю, как плохо оно соотносится с человеческим организмом. Товарищ Габриэлян, я хотела бы забрать этот властер с собой, в район. Для убедительности. Да и одного из мальчиков. Лучше этого. - Она показала на меня. - Второй пригодится здесь, вы совсем задыхаетесь. Властер придумали!…
-Бластер, - поправил я.
-Бластер, властер… - проворчала Анна Егоровна. - Пакость! Что-то у меня было противоастматическое, для инъекций…
Она нагнулась к своему чемоданчику, откинула крышку. Сур рассматривал бластер, направив его кристалл в потолок. Вдруг докторша тихо проговорила: «Ого!», очутилась около Рубченко, тронула его веко и молниеносно нагнулась к груди. Мы вскочили. Анна Егоровна тоже встала. Лицо у нее было красное, а глаза сузились. Она сказала:
-Сердце бьется нормально. Он ожил.
Ну, это было чересчур… Ожил! Степа и тот попятился в угол, а у Сурена Давидовича начался сердечный приступ. Анна Егоровна «вкатила ему слоновую дозу анальгина», потом занялась «бывшим покойником» - это все ее выражения, конечно. Движения у нее стали быстрые, злые, а голос совершенно хриплый и басистый. Раз-раз! - она выслушивала, выстукивала, измеряла, а бедный Сур смотрел изумленно-радостными глазами из-под бинтов. Вот уж было зрелище! А время только подбиралось к двенадцати, понимаете? За четыре часа разных событий накопилось больше, чем за двадцать шесть лет - сколько мы со Степаном вдвоем всего прожили. Едва Сур немного оправился, докторша приказала запаковать бластер для дороги. Я принес из мастерской футляр для чертежей, забытый кем-то из студентов, - коричневая труба такая разъемная и с ручкой сбоку. Сур обмотал бластер ветошью, опустил его в трубу, плотно набил ветошью, как пыж, поверх бластера и закрыл крышку. Она была свободная
-Сур подмотал лист бумаги. Мы помогали. Докторша в это время еще возилась с Павлом Остаповичем. Ему тоже забинтовала голову; бинтов пошло меньше, чем на голову Сурена Давидовича. Оказывается, ухо забинтовать труднее, чем лоб с затылком.
-Ну, я готова, - сказала Анна Егоровна. - Раненому ухода не требуется.
-Она посмотрела на Степкино лицо и пробасила: - Дьявольщина! На выходном отверстии уже соединительная ткань.
Для нас это была китайская грамота.