Посмотри мне прямо в глаза, Сет Армстронг! - Отложив в сторону ружье, он почти вплотную приблизил свое лицо - ужасное и при этом обладающее гипнотической силой - Смотри внимательно, Сет, загляни в глубину моих глаз, проникни взглядом в мою кровь, в мой мозг, в мой разум. Глаза - зеркало души. Я думаю, тебе известна эта истина, друг мой. Они служат воротами для проникновения в мысли и чувства, позволяют постичь желания и страсти, обуревающие человека. Вот почему мои глаза красного цвета. Да, ибо скрывающаяся за ними душа была разорвана на куски и поглощена алым слизняком.
Его слова вызывали ужас и одновременно внушали благоговейный страх, парализовали, заставляли трепетать от страха. Армстронг понял, что находится под воздействием гипноза. Он чувствовал, как подчиняется его разум. Но Вульп точнее, тот, кто скрывался под личиной Вульпа, - был прав: Армстронг обладал незаурядной силой духа. И прежде чем его воля будет подчинена полностью...
Оттолкнув ружье таким образом, что его дуло повернулось в сторону волка, он вцепился в горло своему мучителю.
- Я разорву , тебя , на куски, Джордж, - задыхаясь произнес он.
Едва только пальцы техасца сомкнулись на горле незнакомца, подобие Вульпа с воплем вцепилось ему в лицо. Три пальца левой руки ухватились за уголок рта Армстронга и разорвали его. Взревев от боли, Армстронг изо всей силы укусил своего мучителя за мизинец и перекусил палец прямо посередине, прежде чем Вульп успел отдернуть руку.
Ружье выстрелило, и эхо выстрела разнеслось далеко вокруг. Старый волк знал, что такое оружие, а потому, сверкнув серым мехом, с воем попятился, оставшись при этом совершенно невредимым.
Со стоном схватившись за раненую руку, Вульп вскочил и попятился. Армстронг выплюнул торчавший у него изо рта окровавленный палец своего обидчика. В руках техасца теперь было ружье, а уж он-то знал, как им пользоваться. Но не успел он направить ствол на сумасшедшего приятеля, как пришедший в себя Вульп выбил оружие из его рук.
Каким-то образом техасцу наконец удалось освободиться от спального мешка, но, поднимаясь на ноги, он почувствовал, что к лицу его прилипло что-то шевелящееся. А псих, некогда бывший Джорджем Вульпом, сотрясался от хохота и указывал на лицо Армстронга изуродованной левой рукой, на которой от третьего пальца остался лишь окровавленный обрубок.
Техасец поднял руку и хлопнул ею по прилипшему К щеке пальцу, пытаясь смахнуть его, а когда это не удалось, попытался схватить его. Однако палец поднялся выше - казалось, он жил сам по себе - и добрался до уголка правого глаза. Когда палец, вытеснив из глазницы глазное яблоко, проник внутрь, техасец взвыл от невыносимой боли. С болтающимся на щеке глазом ""и завертелся на месте, издавая душераздирающие вопли, бил себя по лицу, но избавиться от кошмарного существа ему никак не удавалось - оно, словно червь, заползало в его голову.
- Господи Иисусе! - стонал и визжал он, упав на колени и вцепившись в пустую глазницу, будто стараясь разорвать ее. - Господи Иисусе! - не переставая повторял он, отрывая свой болтающийся глаз...
А тем временем плоть вампира, выпустив щупальца, уже заполняла его мозг.
Армстронг на коленях подполз к костру, остановился, затрясся, потом закашлялся и, как подкошенный, рухнул в огонь.
Но Вульп, сделав шаг вперед, схватил его здоровой рукой за воротник, оттащил в сторону и перевернул на спину.
- О нет, Сет - произнесло, склоняясь над Армстронгом, это существо. Хорошенького понемножку, если ты сгоришь, понадобится много времени для твоего выздоровления А я к тому времени буду уже далеко отсюда.
- Джо-о-о-рдж! - трясясь, простонал Армстронг.
- Нет, нет, друг мой! Хватит! - зловеще улыбаясь, произнесло чудовище Отныне ты должен называть меня Янош.
***
Прошло более пяти с половиной лет. Балкон одного из номеров отеля на Родосе выходил на шумную, бурлящую в этот утренний час улицу.
Соленые ветры, дующие с моря, со стороны Турции, разгоняют сизые дымы и едкие испарения пекарен, запахи, исходящие из закусочных и ресторанчиков, где в это время готовят завтрак, отвратительную вонь мусоросборников - в общем, все то, что является результатом и следствием существования человечества, а в данном случае - населения, обитающего в самом центре этого древнего греческого порта.
Середина мая 1989 года. Туристический сезон еще только начинается, но уже ясно, что он будет насыщенным и тяжелым. Огненный шар солнца пока лишь на треть поднялся в чистом, ослепительно голубом небе, кажущемся куполом, ибо его невозможно охватить глазом - приходится щуриться и таким образом сужать поле зрения, превращая его в изогнутую линию. Так, во всяком случае, казалось Тревору Джордану, который накануне вечером выпил как минимум пару лишних рюмок "Метаксы". Было, однако, еще слишком рано - всего лишь начало девятого, и он надеялся, что вскоре ему удастся окончательно прийти в себя, хотя он в то же время сознавал, что в городе станет еще более шумно.
На завтрак Джордан съел лишь одно вареное яйцо, а теперь приканчивал уже третью чашку кофе - английского растворимого, а не той темно-коричневой бурды, которую пьют греки из крошечных чашечек. Ему казалось, что с каждой чашкой из его организма постепенно уходит вчерашний алкоголь. Теперь он уже не сомневался, что вся беда в том, что "Метакса" слишком дешево стоит, и пить его можно до бесконечности. Особенно, если при этом присутствуешь на круглосуточно не прекращающемся представлении "танца живота" в заведении под названием "Голубая лагуна залива Трианта".
Он застонал и уже в пятый или в шестой раз за последние полчаса осторожно потер пальцами лоб.
- Солнцезащитные очки... - произнес он, обращаясь к сидевшему рядом господину, одетому так же, как и Джордан, в халат и шлепанцы. - Мне просто необходимо их купить. Это невыносимое сияние способно свести с ума.
- Возьми мои, - с усмешкой ответил Кен Лейрд, протягивая ему через крошечный стол пару дешевых пластиковых очков от солнца. - А позже купишь мне другие.
- Не мог бы ты заказать еще кофе? - простонал Джордан. - И лучше бы целое ведро.
- Мне кажется, вчера ты несколько перебрал, - Отозвался его собеседник. Почему ты не сказал мне, что никогда раньше не бывал в Греции?
Перегнувшись через перила балкона, он окликнул официанта, обслуживавшего завтракавших внизу, тоже поднявшихся рано постояльцев отеля, показал ему пустой кофейник, предлагая заменить его полным.
- Как ты догадался? - спросил Джордан.
- Очень просто - тебе все это оказалось в новинку. Никто из тех, кто уже бывал здесь прежде, не станет пить "Метаксу" таким образом, тем более наливку.
- Ax да, - припомнил Джордан. - Мы начали с наливки, - Это ты начал с наливки, - напомнил ему Лейрд. - Я лишь наслаждался местным колоритом. А ты напивался.
- Да-да, но мне это, кажется, доставляло удовольствие?
Лейрд с усмешкой пожал плечами.
- Ну.., по крайней мере не дошло до того, чтобы нас откуда-либо вышвырнули... - ответил он, пристально глядя на своего собеседника, которому было очень стыдно и который не переставал корить сам себя.
Опытный, но неустойчивый телепат, Джордан мог работать весьма эффективно и мощно, когда это требовалось, хотя обычно он, как правило, был беззаботен, откровенен и понятен, как открытая книга. Создавалось впечатление, что он стремится быть таким же открытым и легко понятным для других людей, какими открытыми и понятными были эти люди, их мысли и чувства для него. Он будто хотел компенсировать свой метафизический дар. Все, кто знал Джордана, любили его. К этому располагала и его внешность. На его лице явственно отражались все эмоции, а само лицо было овальной формы, свежим, открытым, почти мальчишеским.