– Надеюсь, следующую часть церемонии вы проделаете в сухом душе, – предложил Хит.
– Да, если вы не возражаете.
– По правде говоря, настаиваю, – ответил он. – Терпеть не могу пачкотни.
Я его поблагодарил, дождался, пока корабль покинет Граустарк и отправится в путь на Дальний Лондон, а затем закончил Праздник Первой Матери в уединении сухого душа.
Я надеялся, что во время путешествия Венциа расскажет о Черной Леди еще что‑нибудь, но оказалось, что он уже рассказал нам все, что знал. Это, однако, не мешало ему без конца говорить о ней, потому что он был одержим навязчивой идеей встретить ее и узнать ответ на свой вопрос.
Хит продолжал смотреть на это скептически. Он каждый раз присоединялся к разговору, вставлял уместные замечания и говорил о Черной Леди, будто она была именно той, в которую верил Венциа – но между беседами снова почему‑то обретал уверенность в том, что она на самом деле инопланетянка, или в крайнем случае – обычная женщина со сверхъестественными возможностями телепатии.
Что касается меня, то я был так утешен тем, что моя Мать Узора не обрекла мою душу на вечную ссылку, что даже положение изгнанника, которому никогда нельзя будет вернуться в родной мир, стало легче переносить. Чтобы отвлечься от размышлений о собственном неприятном положении, я сосредоточился на наших поисках Черной Леди, пытаясь вытеснить из головы все мысли о Доме и Семье.
Когда остальные спали, я снова пытался запечатлеть ее черты, хотя мои убогие художественные способности снова меня подводили. Один раз я даже попытался нарисовать ее, как бъйорннку, с белой кожей, лишенной Узора, в черной одежде, с безукоризненными чертами, печальными глазами – воплощенное Божество, перенесенное тушью на бумагу… но когда закончил, она оказалась совсем не похожей на Мать Всего Сущего, и напоминала лишь бъйорннскую женщину без Узора на коже и с правильными чертами лица.
Почему‑то я понял, что Черная Леди, откуда бы она ни была, и что бы ни искала, приходит не за бъйорннами, а только за людьми.
Я написал еще одно письмо своей Матери Узора, поблагодарил ее за дар и рассказал о том, что мне стало известно, заранее зная, что она не ответит. Я написал также своей Узорной Паре, официально дал ей развод (хотя с момента моего изгнания развод совершался автоматически), и пожелал ей удачи с бъйорнном, которого ей подберут после меня. Как ни жалел я себя, но это чувство было ничто в сравнении с сочувствием к той, чья жизнь будет перекроена заново так поздно. Возможно, пройдут годы, прежде чем Дом найдет и одобрит подходящий для нее Узор, а до тех пор она останется неоплодотворенной. (Или еще хуже, Дом в мудрости своей может решить, что она слишком долго впустую растрачивала свою юность, и даст ей в пару бъйоррна с Узором, не дополняющим ее Узор, как положено.
Тогда рано или поздно может появиться дитя с неподходящим для Дома Узором, и ей придется безвинно страдать уже из‑за двоих изгнанников.) Будучи в таком мрачном настроении, я снова попытался овладеть своими эмоциями, и вернуться мыслями к Черной Леди. Хит спал, но Венциа, который спокойно читал книгу из электронной библиотеки компьютера, заметил и мое волнение, и светлеющий оттенок кожи.
– С вами все в порядке, Леонардо?
– Да, друг Рубен.
– Вы уверены? Вы выглядите расстроенным.
– Мне уже лучше.
– Не буду вмешиваться, – сказал он, пожав плечами, и помолчал. – Можно, я задам вам вопрос о вашем друге мистере Хите?
– Пожалуйста, друг Рубен.
– Он действительно намерен ограбить Аберкромби?
– Я в этом совершенно уверен, друг Рубен.
– Досадно.
– Согласен, – сказал я. – Кража противоречит моральным и гражданским законам.
Венциа ответил улыбкой.
– Я имел в виду, что он пригодится нам в поисках Черной Леди. А если он попытается ограбить Аберкромби, то вероятнее всего, угодит в тюрьму. Полагаю, что в усадьбе Аберкромби современнейшая система охраны.
– Я думаю, что друг Валентин способен удивить и вас, и мистера Аберкромби, – сказал я.
– Возможно, – Венциа сменил тему. – Интересно, почему он так скептически настроен.
– Вероятно, потому, что видел ее не в тех обстоятельствах, в которых столкнулись с ней вы, – предположил я.
– Вы тоже, – заметил Венциа. – Но похоже, вы без проблем принимаете ее, как есть.
– Это верно, – согласился я.
– В его распоряжении те же факты, что и в вашем, – озадаченно продолжал Венциа. – Почему он не делает тех же выводов?
– Наверное, потому, что всегда полагался только на себя и не нуждается в вере в нечто более могущественное.
– А вы?
– Я верю и полагаюсь на тех, кто сильнее меня. Меня так воспитали, – объяснил я.
– Интересно…
– Что, друг Рубен?
– Почти все, с кем она, когда бы то ни было, сближалась – люди, вполне уверенные в себе. Интересно, во что они верили?
– Я думаю, нам придется спросить у следующего, – ответил я.
– Если мы успеем к нему добраться, – сказал Венциа, нахмурившись.
– Вас послушать, она чуть ли не убийца, – сказал я. – Но мы оба знаем, что это не так.
– Мне все равно, кто она. Меня интересует то, что она знает.
Я мысленно снова представил ее лицо.
– Кажется, меня больше интересует, чего она хочет, – ответил я.
– Чего она хочет? – повторил он. – Смерти, чего же еще?
– Я так не думаю, друг Рубен.
– Почему?
– Если бы она жаждала смерти героев, то наверняка уже пресытилась бы.
– Некоторые никогда не пресыщаются, – сказал Венциа.
– Я не могу забыть ее глаза, печаль в лице, исходящую от нее почти осязаемую тоску, – возразил я. – Меня не покидает чувство, что она что‑то ищет, и еще не нашла.
– Ищет? Чего?
– Я не знаю, – ответил я честно.
Мы еще несколько минут поговорили о чем‑то незначащем. Потом Венциа отправился в нашу каюту спать. Я остался один размышлять о Черной Леди, и обнаружил, что я надеюсь. Надеюсь, что она когда‑нибудь найдет то, что ищет, и тогда, наконец, вечная печаль покинет ее черты.
Глава 16
Оказавшись на Дальнем Лондоне, я явился в галерею Клейборн, где Гектор Рейберн сообщил мне, что Тай Чонг была арестована в прошлое воскресенье, за участие в мирной демонстрации протеста против нарушений прав инопланетян в соседнем мире, на Кенникотте VI. Она отказалась уплатить залог и должна была отсидеть еще два дня.
– Я предложил организовать уплату залога через Клейборн, – закончил он, – но она отказалась наотрез. Теперь сидит в каталажке и обращается с речами ко всем, кто согласен ее слушать. По‑моему, она даже провела пресс‑конференцию из камеры!
Его, видимо, очень забавляло ее поведение.
– Весьма прискорбно об этом слышать, друг Гектор, – посочувствовал я. – Наверное, заключение в кенникоттской тюрьме ее очень угнетает.
– Да она так в жизни не развлекалась! – ответил он со смехом. – Между прочим, я, кажется, должен вам обед.
– Сейчас только десять часов утра, – заметил я.