Однааульскаястенная газета даже назвала Северный Кавказ
"восточнойсоветскойАнглией",вследствиеналичияодного
морского берега и четырех пароходов, которые пока не плавали.
Пуховежедневноосматривалпароходныемашиныиписал
рапортыобихболезни:"Ввидусломатияштокаи
дезорганизованностиарматуры,ведущуюмашинупарохода
"Нежность" пустить невозможно, и думать даже нечего. Пароход же
по названию "ВсемирныйСовет"боленвзрывомкотлаиобщим
отсутствием топки, которая куда делась нельзя теперь дознаться.
Пароходы"Шаня" и "Красный Всадник" пустить в ход можно сразу,
если сменить им размозженные цилиндрыисиреныприделать,а
цилиндрырасточитьтеперьнемыслимоедело,таккак чугуна
готового земля не рождает, а к руде никто отреволюциируками
некасается.Чтоже до расточки цилиндров, то трудовые армии
точить ничего не могут, потому что они скрытые хлебопашцы".
Иногда Пухова вызывал на личный докладполиткомбереговой
базы. Пухов ему все рассказывал, как и что делается на базе.
-- Чего ж твои монтеры делают?-- спрашивал политком.
-- Как что? Следят непрерывно за судовыми механизмами!
-- Но ведь они не работают!-- говорил политком.
--Чтож, что не работают!-- сообщал Пухов.-- А вредности
атмосферы вы не учитываете: всякое железо -- не говоря про медь
-- враз скиснет и опаршивеет, если за ним не последить!
-- Атыбытамподумалипопробовал,может,сумеешь
поправить пароходы!-- советовал политком.
--Думатьтеперьнельзя,товарищполитком!--возражал
Пухов.
-- Это почему нельзя?
-- Для силы мысли пищи не хватает:паекмал!--разъяснял
Пухов.
--Ты,Пухов,настоящийочковтиратель!--кончал беседу
комиссар и опускал глаза в текущие дела.
-- Это вы очковтиратели, товарищ комиссар!
--Почему?--ужезанятыйделом,рассеянноспрашивал
комиссар.
--Потомучтовы делаете не вещь, а отношение!-- говорил
Пухов, смутно припоминая плакаты, где говорилось,чтокапитал
не вещь, а отношение; отношение же Пухов понимал как ничто.
----
Водиндень,вовремясолнечного сияния, Пухов гулял в
окрестностях города идумал--сколькопорочнойдуростив
людях, сколько невнимательности к такому единственному занятию,
как жизнь и вся природная обстановка.
Пуховшел,плотноступаяподошвами.Ночерезкожу он
все-таки чувствовал землю всей голой ногой, тесносовокупляясь
сней при каждом шаге. Это даровое удовольствие, знакомое всем
странникам, Пухов тоже ощущал не в первый раз. Поэтому движение
по земле всегда доставляло ему телесную прелесть--оншагал
почтисосладострастиемивоображал, что от каждого нажатия
ноги в почве образуется тесная дырка,ипоэтомуоглядывался:
целы ли они?
Ветер тормошил Пухова, как живые руки большого неизвестного
тела,открывающегостранникусвою девственность и не дающего
ее, и Пухов шумел своей кровью от такого счастья.
Поэтому движение
по земле всегда доставляло ему телесную прелесть--оншагал
почтисосладострастиемивоображал, что от каждого нажатия
ноги в почве образуется тесная дырка,ипоэтомуоглядывался:
целы ли они?
Ветер тормошил Пухова, как живые руки большого неизвестного
тела,открывающегостранникусвою девственность и не дающего
ее, и Пухов шумел своей кровью от такого счастья.
Эта супружеская любовь цельной непорченой земливозбуждала
вПухове хозяйские чувства. Он с домовитой нежностью оглядывал
все принадлежности природы и находил все уместным и живущимпо
существу.
Садясьвбурьян,Пуховотдавалсяотчету о самом себе и
растекался в отвлеченных мыслях, не имеющих никакогоотношения
к его квалификации и социальному происхождению.
Вспоминаяусопшуюжену,Пуховгоревал о ней. Об этом он
никогда никому не сообщал, поэтомувседействительнодумали,
что Пухов корявый человек и вареную колбасу на гробе резал. Так
оноибыло,но Пухов делал это не из похабства, а от голода.
Зато потом чувствительность начинала мучить его, хотя горестное
событие уже кончилось. Конечно, Пухов принимал во внимание силу
мировыхзаконоввеществаидажевсмертиженыувидел
справедливостьипримернуюискренность.Его вполне радовала
такаяслаженностьигордаяоткровенностьприроды--и
доставляласознаниюбольшоеудивление.Но сердце его иногда
тревожилось итрепеталоотгибелиродственногочеловекаи
хотеложаловатьсявсейкруговойпорукелюдейнаобщую
беззащитность. В эти минуты Пухов чувствовалсвоеотличиеот
природыигоревал, уткнувшись лицом в нагретую своим дыханьем
землю, смачивая ее редкими неохотными каплями слез.
Все это было истинным, потому что нигде человекуконцане
найдешьи масштабной карты души его составить нельзя. В каждом
человеке есть обольщение собственной жизнью, ипоэтомукаждый
день для него -- сотворение мира. Этим люди и держатся.
В такие сосредоточенные часы даже далекий Зворычный был мил
и дорог Пухову, и он думал -- как бы хорошо встретиться с ним и
побеседовать по душам.
Пуховуказалосьстранным,чтоникто на него внимания не
обращал: звали только по служебному делу.
Красноармейцы понемногу отпускались изармииподомами
навсегда пропадали в дальних, глухих деревнях, унося свежесть и
тайнуреволюции.Городбезнихоставалсядореволюционной
сиротой, надевал полежалый сюртук скуки и надлежаще копалсяпо
своему хозяйству.
--Ну,ладно--ухожуия!--решил Пухов и со злобой
степногочеловекапогляделнадикиегоры,очертенело
загромоздившие пешеходную землю.
Освоемуходе Пухов начальству не сказал, чтобы никого не
удручать и себя не обременять.
Тронулся Пуховодиноким,какиприбылсюда.