Листьяутрамбовывалисьдождямивпочвуи прели там для
удобрения, туда же укладывалисьдлясохранностисемена.Так
жизньскупоипрочнозаготовляетвпрок. От таких событий у
очевидца Пуховаслюнинагубахпоказывались,чтоозначало
удовольствие.
Ездоки поездного состава неизвестного назначения проснулись
на заре--отхолодаи потому, что прекратились сновидения.
Пуховпротиввсехопоздаливскочилтогда,когданачала
стрелять отлежанная нога.
Таккакедыунего не было, то он закурил и уставился в
пустую позднюю природу. Тамликовалпрохладныйсветнизкого
солнцаибеззащитнотрепеталипридорожные кусты от плотного
восточного утренника. Но дали на резком горизонтебыличисты,
прозрачныипривлекательны.Хотелосьсоскочитьспоезда,
прощупать ногами землю и полежать на ее верном теле.
Пухов удовлетворился своим созерцанием икрепковыразился
обо всем:
-- Гуманно!
--Соснапошла!--сказалкакой-то сведущий старичок, не
евший три дня.-- Должно, грунт тут песчаный!
-- А какая это губерния?-- спросил у него Пухов.
-- А кто ж ее знает -- какая! Так, какая-нибудь,--ответил
равнодушно старичок.
-- А тогда куда ж ты едешь?-- рассерчал на него Пухов.
--Водноместостобой!--сказалстаричок.-- Вместе
вчерась сели -- вместе и доедем.
-- А ты не обознался -- ты погляди наменя!--обратилна
себя внимание Пухов.
--Зачемобознаться?Тытут один рябой -- у других кожа
гладкая!-- разъяснил старичок и стал расчесывать какую-тозуду
на пояснице.
-- А ты лаковый, что ль?-- обиделся Пухов.
--Янелаковый,моелицо нормальное!-- определил себя
старичок и для поощрения погладил бурую щетину на своих щеках.
Пухов пристально оглядел старика в целом и плюнул рикошетом
наружу, не обращая на него дальнейшего внимания.
Вдруг загремел мост,-- и в вагон потянуло свежейпроточной
водой.
-- Что это за река, ты не знаешь, как называется?-- спросил
Пухов одного черного мужика, похожего на колдуна.
--Намнеизвестно,--ответилмужик.--Как-нибудь
называется!
Пухов вздохнул от голодного горя и после заметил,чтоэто
--родина.РечканазываетсяСухойШошей, а деревня в сухой
балке--ЯснойМечою;тамжилистароверы,подназванием
яйценосцы.Отродинысразупонеслодымнымзапахом хлеба и
нежной вонью остывающих трав.
Пухов погустел голосом и объявил от сердечной доброты:
-- ЭтогородПохаринск!Вонагрономическийинститути
кирпичный завод! За ночь мы верст четыреста угомонили!
-- А тут -- не знаешь, товарищ,-- меняют аль нет?-- спросил
чуть дышавший старичок, хотя у него не было чего менять.
--Здесь,отец,не променяешь -- у рабочих скулья жевать
разучились! А рабочих тутпропасть!--сообщилПуховистал
подтягиватьремешокнаживоте,какбыувязываясебяза
отсутствием багажа.
Старый серый вокзал стоял таким же, как и в детстве Пухова,
когда он тянул его на кругосветноепутешествие.Пахлоуглем,
жженойнефтьюитемзапахомтаинственногоитревожного
пространства, какой всегда бывает на вокзалах.
Народ, обратившийся в нищих, лежал на асфальтовом перроне и
с надеждой глядел на прибывший порожняк.
В депо сопели дремавшие паровозы,анапутяхбеспокойно
трепаласьманевровая кукушка, собирая вагоны в стада для угона
в неизвестные края.
Пухов шел медленно по заламвокзалаисдавнимдетским
любопытствомикаким-тогрустнымудовольствием читал старые
объявления-рекламы, еще довоенного выпуска:
ПАРОВЫЕ МОЛОТИЛКИ "МАК-КОРМИК".
ЛОКОМОБИЛИ ВОЛЬФА С ПАРОПЕРЕГРЕВАТЕЛЕМ.
КОЛБАСНАЯ ДИЦ.
ВОЛЖСКОЕ ПАРОХОДСТВО "САМОЛЕТ".
ЛОДОЧНЫЕ МОТОРЫ "ИОХИМ И Ко".
ВЕЛОСИПЕДЫ ПЕЖО.
БЕЗОПАСНЫЕ ДОРОЖНЫЕ БРИТВЫ ГЕЙЛЬМАН и С -- я,--
и много еще хороших объявлений.
Когда был Пухов мальчишкой, он нарочно приходилнавокзал
читатьобъявления--исзавистью и тоской провожал поезда
дальнего следования, но сам никуда не ездил. Тогда как-то чисто
жилось ему, но позднее ничего не повторилось.
Сойдя со ступенек вокзала на городскую улицу, Пуховнабрал
светлоговоздухавсвоепустоеголодноетелоиисчез за
угольным домом.
Прибывший поезд оставил в Похаринске много людей. Икаждый
тронулся в чужое место -- погибать и спасаться.
6
-- Зворычный! Петя!-- глухо позвал слесарь Иконников.
-- Ты что?-- спросил Зворычный и остановился.
-- Можно -- я доски возьму?
-- Какие доски?
-- Вон те -- шесть шелевок!-- тихо сказал Иконников.
ДелобыловколесномцехеПохаринскихжелезнодорожных
мастерских. Погребенный подпыльюижелезнойстружкой,цех
молчал.Редкиебригадывозилисьутокарныхстанкови
гидравлических прессов, налаживая их точить колесные бандажии
надеватьоси.Старая грязь и копоть висела на балках махрами,
пахло сыростью и мазутом, разреженный свет осени мертво сиял на
механизмах.
Околомастерскихросликупыриилопухи,теперь
одеревеневшиеотстарости.На всем пространстве двора лежали
изувеченные неимоверной работой паровозы.