Анадо всем лежал чад смутного отчаяния и терпеливой
грусти.
Хорошо, что людиничеготогданечуяли,ажиливсему
напротив.
ВЦарицынеПуховнеслез--тамдождьшел и вьюжило
какой-то гололедицей. Кроме того, надВолгойшелестелидикие
ветры,ивсепространствонаддомамиугнеталосьзлобой и
скукой.
Вышел на привокзальный рынокПухов--воблысменятьна
запасныекальсоны,иплохоемустало. Где-то пели петухи в
четыре часа пополудни,-- один мастеровой спорил сторговкойо
точности безмена, а другой тянул волынку на ливенской гармонии,
сидянаброшеннойшпале.В глубине города кто-то стрелял, и
неизвестные люди ехали на телегах.
-- Где тут заводы подводные лодки делают?--спросилПухов
гармониста-мастерового.
--А ты кто такой?-- поглядел на него мастеровой и спустил
воздух из музыки.
-- Охотник из Беловежской пущи!--нечаяннозаявилПухов,
вспомнив какое-то старинное чтение.
-- Знаю!-- сказал мастеровой и заиграл унылую, но нахальную
песню.--Вали прямо, потом вкось, выйдешь на буераки, свернешь
на кузницу -- там и спроси французский завод!
-- Ладно! Дальше я без тебя знаю!--поблагодарилПухови
побрел без всякого усердия.
Шелончасатри,нагород не смотрел и чувствовал свою
усталую, сырую кровь.
Какие-то людиездилииходили,--вероятно,поважному
революционномуделу.Пуховне сосредоточивался на них, а шел
молча, изредка соображая, что Шариков -- это сволочь:заставил
трудиться по ненужному делу.
Около конторы французского завода Пухов остановил какого-то
механика, евшего на ходу белую булку.
-- Вот -- видишь!-- подал ему Пухов мандат Шарикова.
Тотвзялдокументивниквнего.Читал он его долго,
вдумчиво и ни слова не говоря. Пухов начал зябнуть, трепещана
воздухеоскуделымтелом. А механик все читал и читал -- не то
он был неграмотный, не то очень интересующийся человек.
На заводе, завысокимстарымзабором,стоялозаунывное
молчание--там жило давно остывшее железо, съедаемое ленивой
ржавчиной.
День скрывался в серой ветреной ночи. Город мерцалредкими
огнями, мешавшимися со звездами на высоком берегу. Густой ветер
шумелакаквода,иПуховпочувствовалсебябезродным,
заблудившимся человеком.
Механик или тот, кто он был, прочитал весьмандатидаже
осмотрел его с тыльной стороны, но там была голая чистота.
--Ну,как?--спросилПухов и поглядел на небо.-- Когда
цеха управятся с заказом?
Механик помазал языком мандат и приложил егокзабору,а
сам пошел вдоль местоположения завода к себе на квартиру.
Пуховпосмотрел на бумажку на заборе и, чтобы не сорвал ее
ветер, надел на шляпку высунувшегося гвоздя.
ОбратнонавокзалПуховдошелскоро.
ОбратнонавокзалПуховдошелскоро.Ночнойветери
какая-тодождливаямелюзгадоконалиегосамочувствие, и он
обрадовался дыму паровоза, как домашнемуочагу,авокзальный
зал показался ему милой родиной.
Вполночь тронулся поездной состав неизвестного маршрута и
назначения.
Осенний холодный дождь порол землю, и страшно было запути
сообщения.
--Кудаонедет?-- спросил Пухов людей, когда уже влез в
вагон.
-- А мы знаем -- куда?-- сомнительно произнес кроткий голос
невидного человека.-- Едет, и мы с ним.
5
Всю ночь шел поезд,-- гремя, мучаясь и напускаякошмарыв
костяные головы забывшихся людей.
Наглухих стоянках ветер шевелил железо на крыше вагона, и
Пухов думал о тоскливой жизниэтоговетраижалелего.Он
соображалещеомельницах-ветрянках,опустыхдеревенских
сараях, где сейчас сквозитбуря,иобобщейбеспризорности
огромной порожней земли.
Поездтрогалсякуда-тодальше.ОтегоходаПухов
успокаивался изасыпал,ощущаятеплотувровноработающем
сердце.
Паровоз подолгу гудел на полном ходу, пугая темноту и прося
о безопасности.Выпущенныйзвукдолгометалсяпо равнинам,
водоразделам и ущельям и ломался оврагаминадругойстрашный
голос.
-- Пухов!-- тихо и гулко послышалось Пухову во сне.
Он сразу проснулся и сказал:
-- А?
Весьвагонсопелвглубокомсне,а под полом бушевали
колеса на большой скорости.
-- Ты чего?-- вновь спросил Пухов тихим голосом,нознал,
что нет никого.
Давнозабытоегореневнятно забормотало в его сердце и в
сознании -- и, прижукнувшись, Пухов застонал, стараясь поскорее
утихнуть и забыться, потому чтонебылонадеждыниначье
участие.Таконтомилсядолгиечасыинеинтересовался
несущимся мимо вагона пространством. Разжигая в себеотчаяние,
он устал и пришел к своему утешению во сне.
СпалПуховдолго--дополногоразгарадня.Солнце
подсушилоосенниекочкиисиялогорящимзолотом,ровной
радостью и звенело высоким напряженным тоном.
Пополюизредкаи вразброд стояли худые смирные деревья.
Они рассеянно помахиваливетками,бесстыднооголенныеперед
смертью,-- чтобы зря не пропадала их одежда.
Вэтипоследниеднипередснегомвсяживаязелень
поверхностиземлибылапоставленаподрасстрелхолода,
заморозковидлиннойночнойтьмы.Но-- предварительно --
скупаяприродараздеваларастенияиразносилаветрами
замерзшие, полуживые семена.
Листьяутрамбовывалисьдождямивпочвуи прели там для
удобрения, туда же укладывалисьдлясохранностисемена.