На том и порешили, даже не подозревая, что их уже разделило нечто: не глубина восприятия происшедшего, и не степень его понимания, и не склонность к раздумьям или отсутствие такой склонности, а нечто другое, давно уже разделившее духовно человека социалистического и капиталистического миров. Смайли примкнул к первым: духовный водораздел его не устоял против чувства товарищества.
Нельзя сказать, чтобы это чувство было чуждо другим участникам экспедиции, собравшимся в тот же вечер на веранде губернаторской виллы. Но оно не сближало духовно и не связывало социально. Разве мог инспектор полиции, в прошлом бывший полицейский сержант, назвать своим другом губернатора островов? И разве надменный профессор Барнс посчитал бы своим товарищем рядового практикующего врача? Пообедать в клубе или сыграть партию в бридж - на что большее могло рассчитывать такое приятельство? Но все эти люди были людьми одного круга и поклонялись в глубине души одному богу, в служении которому и отдал свою жизнь два века назад неудачливый пират по кличке Билли Кривые Ноги. Этот бог и сейчас скреплял их духовные узы, связывал и тревожил, рождал надежды и согревал мечты. Может быть, потому они и молчали так долго, что боялись облечь в слова потаенные думы о том, что принесет им - не науке и человечеству, а именно им, им эта близость к чуду "белого острова". Первым не выдержал Керн, поняв, что ему, как новичку в этой компании, молчать далее просто неудобно. Стряхнув пепел сигары, он как бы невзначай спросил у хозяина дома:
- Что вас тревожит, сэр Грегори? Может быть, вам нездоровится?
- Заболеешь, - скривился губернатор. - Какого черта они радировали Мак-Кэрри? Да еще открытым текстом. Разве так обеспечишь секретность предприятия?
- А зачем секретность? Чем скорее узнает об этом человечество, тем лучше.
- Кто думает о человечестве, док? - сказал Корнхилл и подмигнул Барнсу.
Тот кивнул.
- Наука и человечество, дорогой коллега, отнюдь не самые важные категории в нашей проблеме. Есть еще один фактор, - подчеркнул он многозначительно, надеясь, что его поняли.
Но Керн не понял.
- Золотишко, док. Не то, конечно, которое смыла волна в пиратском сундучке. Другое. Крупнее и современнее. Те денежные купюры, которыми будут платить за наши вопросы и ответы, - поддержал Барнса инспектор полиции.
Не сильный в экономике Керн все еще не улавливал смысла.
- Кому платить? Ведь это почти явление природы. Мы же не платим за дождь или ветер.
- Если научимся управлять ими, кому-нибудь платить придется. Владельцы найдутся.
- Владельцы? - переспросил Керн. - Вы имеете в виду США или Англию? Или международный консорциум?
- Я имею в виду тех, кто вложит капиталы в эксплуатацию этого чуда. И тех, кто сумеет вовремя подключиться к извлечению прибыли. Даже Смайли, наверно, уже мечтает открыть поблизости шикарный отель или ресторан.
Барнс вздохнул:
- Дирижировать будут русские - вот посмотрите.
- Оставим политику политикам, - поморщился лорд Келленхем и привстал. Пресс-конференция в девять утра, господа. Прошу не опаздывать.
Керн уехал на машине инспектора.
- Помяните мое слово, док, - сказал тот, - все это пахнет большими деньгами. Вы даже представить себе не можете, какой циклон фондов, вкладов, акций и процентных бумаг зашумит вокруг "белого острова". И мы не останемся в стороне, док. Будьте покойны.
О будущем говорили в тот же день и час на другом конце города, в отеле "Хилтон".
- На меня не рассчитывайте, - горячился Рослов, - я математик, а не синхронный переводчик при электронной машине.
- Это не машина, Анджей.
- Все одно. Энергочудовище. А я не энергетик. У меня свои заботы в науке.
- "Забота у нас простая, забота у нас такая...
Жила бы страна родная, и нету других забот", - пропел по-русски Шпагин.
- Что вы спели? - поинтересовался Мак-Кэрри.
- Напоминание о том, что есть другие заботы, кроме профессиональных.
Рослов молчал.
- А почему вы думаете, что при этом энергочудовище или энергоблагодетеле - может быть, это вернее, а? - не будут работать десятки выдающихся математиков и биологов? Даже больше - сотни ученых различных специальностей. Ведь эта суперпамять способна не только накоплять информацию, но и подсказывать оптимальные варианты решений на основе накопленного. В конце концов, много нерешенных проблем в науке можно решить на основе уже найденного и открытого. Нужны только объединение знаний, координация усилий, умножение памяти - своего рода мемориальный взрыв. Этот взрыв и обеспечит нам суперпамять. Вы думаете, что наше знакомство с ней ограничится комиссиями и конференциями? Я мыслю шире. Я вижу суперинститут с тысячами научных специалистов, проекционными бюро и опытными лабораториями. Где? Может быть, даже не здесь, а на другом острове, где менее пахнет курортными барами и пляжной галькой.
- Кто же будет руководить институтом?
- Вы имеете в виду людей?
- Нет, страны.
- ООН, ЮНЕСКО, может быть, какая-то иная международная организация. Во всяком случае, не тресты, не банки и прочие денежные мешки. Эта суперпамять, как сказочный джинн, возникший прямо из небесной лазури, слишком чудесна, чтобы говорить о ней на языке маклерских контор. Кстати, у нее еще нет своего имени.
- Наклевывается, - сказал Шпагин. - Кое-что из русской фантастики. Почти классическое.
Рослов, который всегда понимал его с полуслова, покачал головой.
- Ты предполагаешь коллектор рассеянной информации? Отлично придумано, хотя и не нами. Но не для нашей проблемы. Во-первых, не коллектор, а селектор, так как в основе его - избирательность. Во-вторых, не рассеянной, а стабильной. Он сам об этом напомнил.
- Селестан или Селестин... - задумался Шпагин.
- Зачем? Просто Селеста. Элегантно и межнационально. По-английски и по-русски, профессор, "селектор" звучит одинаково, а "стабильный" начинается с тех же букв. Русское же звучание - привилегия первооткрывателей.
- Женское имя, - замялся Мак-Кэрри.
- Один из первооткрывателей - женщина, - отрезал Рослов. - А кроме того, профессор, "память" по-русски тоже существительное женского рода.
Но Яна запротестовала:
- Не могу воспринимать его в женском роде. Это мужчина. Мыслитель, не память. И потом, мужские имена с окончанием на "а" вы найдете у многих народов. Даже у нас в Польше.
Чудо родилось. Чудо уже входило в жизнь. Завтра оно овладеет умами миллионов, пройдет великим землетрясением по миру и что-то оставит людям. Что? Что в имени твоем, Селеста? Голос друга или скрытая угроза врага?
ЧАСТЬ ВТОРАЯ. ОБУЧЕНИЕ СЕЛЕСТЫ
А теперь без грамоты пропадешь,
Далеко без грамоты не уйдешь.
С.Маршак. Кот и лодыри
12. СЕЛЕСТУ ПРЕДСТАВЛЯЮТ ПРЕССЕ
В малом холле отеля, резервированном для пресс-конференции, в этот утренний час было прохладно и пусто. Туристы завтракали и уезжали на пляж. Корреспонденты и ученые явились почти одновременно: первые для того, чтобы глотнуть бренди или виски за губернаторский счет, вторые - чтобы обсудить регламент предстоящего собеседования. Журналисты расположились в креслах непринужденно и дружно - великолепной семеркой, представлявшей пять известных американских газет и два не менее популярных и многотиражных журнала. "Лэдис хоум джорнал", рассчитанный на сердца и вкусы американских домашних хозяек, олицетворяла, как и положено, женщина, сразу же воззрившаяся на Яну и бесцеремонно обстрелявшая ее из своего миниатюрного фотоавтомата.