По названию‑то можно подумать, что это туристическая планета. – Тервиллигер скорчил гримаску. – Парня, который так ее назвал, следует четвертовать. Повешение для него слишком легкая смерть.
– А с чего тебе меня разыскивать?
– Меня послал Каин.
– Шпионить за мной?
– Шпионить… Какое мерзкое слово! – Тервиллигер достал из кармана колоду карт, начал их нервно тасовать. – Знаете, шпионы обычно прячутся. Вы бы никогда не узнали о моем присутствии.
– Я бы просто прислушивалась, ожидая, когда же захрустит переламывающийся позвоночник, – наступила она на больную мозоль Тервиллигера.
Того передернуло.
– Могли бы мне и не напоминать.
– Ладно, – кивнула Вера. – Ты не шпионил. Просто наслаждался чудесным климатом Солнечного берега. Иначе чего тебе тут делать?
– Оценивать ситуацию.
– И к каким ты пришел выводам?
– Очевидным. Вы поставили на другую лошадь. И теперь работаете с Ангелом.
– И ты собираешься вернуться к Каину и рассказать ему об этом?
– У меня нет выбора.
– Выбор у тебя есть. Ты можешь ничего ему не говорить.
– И рискнуть десятью процентами вознаграждения? – Тервиллигер покачал головой. – Никогда.
Вошел официант, поставил перед каждым кувшин с пивом и высокий стакан.
– Благодарю. – Вера тут же наполнила свой.
– Желаете заказать что‑нибудь из еды? – спросил официант.
– Больше нам ничего не нужно, – отрезал картежник.
– Позвольте напомнить вам, что это ресторан, а не таверна.
Тервиллигер достал из кармана еще одну сотенную, протянул официанту:
– Напомни об этом через час.
Официант убрал деньги, подхватил поднос и ретировался за дверь. Они вновь остались одни. Вера осушила стакан, посмотрела на картежника:
– Как далеко продвинулся Каин?
Тервиллигер пожал плечами:
– Откуда мне знать? Последний раз мы виделись на Альтаире Три.
– Ангел говорил, что он получил какую‑то информацию от наркомана с Рузвельта Три.
– Для меня это новость.
– Если ты не знаешь, где он, то как собираешься связаться с ним?
– Через Шусслера.
– Шусслер? Это еще кто?
– Шусслер скорее что, чем кто, – ответил Тервиллигер.
– Тот киборг‑звездолет, о котором я слышала?
Тервиллигер кивнул.
– Он принадлежал Альтаир‑с‑Альтаира, не так ли?
– Да.
– Значит, у него есть доступ к любой информации, хранящейся в банках памяти ее компьютера?
– Не знаю. Наверное, есть.
– Сие означает, что Каин получил еще один источник информации. Возможно, он ближе к Сантьяго, чем мы думаем. А почему его покинул Бродяга?
– Впервые об этом слышу.
– У тебя, похоже, ничего интересного не узнать.
– Мне поставили задачу собирать информацию, а не делиться ею, – ответил картежник.
Последовала пауза.
– Может, он его вышвырнул, – промурлыкала Вера.
– Кто кого вышвырнул?
– Каин. Решил, что Бродяга ему больше не нужен. Может, он пришел к выводу, что киборг выведет его на Сантьяго.
Официант вновь вошел в зал.
– Я же просил оставить нас вдвоем! – вскинулся Тервиллигер.
– Я знаю, сэр, но если вы мистер Тервиллигер, я должен вам кое‑что передать.
Тервиллигер побледнел как полотно:
– Тебя просили передать лично?
– Нет, сэр.
Сообщение пришло из космопорта.
– Убирайся!
– Но сообщение, сэр!
– Я не хочу ничего слышать! – рявкнул Тервиллигер.
Официант пристально посмотрел на него, пожал плечами и вышел.
– Черт! – вырвалось у картежника.
– Что все это значит? – пожелала знать Вера.
– Человек‑Гора Бейтс, – ответил Тервиллигер. – Он приземлился на Солнечном берегу. Наверное, просил кого‑то приглядывать за мной, иначе он не мог узнать, что я здесь.
– У твоего приятеля Бейтса с мозгами негусто. – Вера вновь наполнила стакан. – Охотник обычно не объявляет дичи о своем присутствии.
– Вы его не видели, – обреченно вздохнул Тервиллигер. – Скрыть его присутствие невозможно.
– Но зачем предупреждать заранее?
– Он специально дает мне знать, что он здесь. Такое уж у него чувство юмора. Он думает, что я насмерть перепугаюсь. – Тервиллигер попытался улыбнуться. – Он прав.
– И что ты собираешься теперь делать?
Нервный смешок.
– Опрокину пару стаканчиков, а потом побегу со всех ног.
– Обратно к Каину?
– Он – мой ангел‑хранитель. – Он замолчал. – Если только…
– Если что?
– До Каина несколько тысяч световых лет, а у вас есть свой ангел. Я забуду о моем донесении, если вы уговорите его защитить меня.
– На какой срок?
– Пока я не улечу с этой планеты.
– При одном условии.
– Каком? – подозрительно спросил Тервиллигер.
– До отлета ты свяжешься с Каином и передашь ему, что я всеми силами задерживаю и отвлекаю Ангела. То есть храню верность Каину.
– На случай, что он придет первым? – спросил картежник.
– Надо учитывать и эту возможность.
– Ну не знаю. – В голосе Тервиллигера звучало сомнение. – Если он выведет меня на чистую воду, я не получу мои десять процентов.
– Бейтс преграждает тебе путь к кораблю. Зачем деньги покойнику?
Тервиллигер посмотрел на колоду карт, кивнул:
– Заметано. Но вы сможете уговорить Ангела защитить меня?
Вера одарила его источающей уверенность улыбкой.
– Он сделает все, что я ему скажу, – заверила она Тервиллигера.
Глава 17
Он выше высот и толще толщи,
Порочней порока. Задором волчьим
Пышет он с вечера до утра.
Зовут его Бейтс, Человек‑Гора.
При рождении его назвали Хайрамом Езекилем Бейтсом. Родился он на колонизированной планете Гере, и уже в восемь лет рост его составлял шесть футов и два дюйма.
Родители возили его к многочисленным специалистам. Неучи утверждали, что он просто вырос раньше положенного, более компетентные понимали, что причину надо искать в дисфункции гипофиза, но после всяческих исследований не могли предложить ничего путного. Наконец к двенадцати годам, когда он вытянулся на семь футов и три дюйма, нашелся врач, обещавший остановить рост мальчика.
При этом мнением Хайрама никто не интересовался, а потому не знал, что ему хочется стать самым высоким человеком в галактике. Когда его привели к доктору, он сломал бедняге четыре ребра, обе ноги и разгромил кабинет.
С того дня его называли не иначе как Человек‑Гора Бейтс.
Мальчика поместили в больницу для психически неуравновешенных подростков. Он голыми руками разворотил кирпичную стену и отбыл в неизвестном направлении, чтобы пятью годами позже объявиться в Пограничье Внутренних миров. К тому времени он уже вытянулся во весь отпущенный природой рост – восемь футов и семь дюймов, а вес его достиг пятисот семидесяти пяти фунтов, из которых на жир не приходилось и унции.