– Ты отправляешься потому, что на данный момент ты тот единственный шар, который я могу запустить в игру.
– Благодарю за доверие, – сардонически заметил Малыш.
– Смотри только не слишком задирай нос. Независимо от того, насколько хорошо я тебя подготовлю к встрече – если ваша встреча вообще состоится, – Пенелопа Бейли на первый взгляд самая обыкновенная молодая женщина, и ты, возможно, подумаешь, что я преувеличил угрозу, которую она представляет. – Помолчав, он добавил: – Только помни, что люди и поопытней тебя пытались ее остановить, и все они мертвы.
– В таком случае зачем мне вообще отправляться туда?
– Но ты летишь туда вовсе не за тем, чтобы доставлять ей неприятности, – ответил Айсберг. – Ты всего лишь попытаешься раздобыть кое‑какую информацию. Если она не может предвидеть достаточно далеко вперед и если не знает, что ты собираешься делать с этой информацией, я думаю, ты без проблем сможешь выбраться оттуда.
Айсберг встал, потянулся, насколько это было возможно в тесном пространстве кабины, и повернулся к Малышу.
– Пока мы летим на Аристотель, я собираюсь вздремнуть, – объявил он. – Ты можешь последовать моему примеру.
Малыш кивнул и направился к своей койке. Он был уверен, что ему не удастся заснуть, однако ему показалось, что он только прилег, когда очнулся от того, что Айсберг потряс его за плечо.
– Что случилось? – пробормотал он, резко подскочив, так что даже ударился об изголовье. – Я что, перепутал кровать?
Айсберг улыбнулся.
– Их всего две.
– Тогда что случилось?
– Ничего. Просто ты проспал одиннадцать часов. – Он помолчал. – Мы уже на орбите Аристотеля.
– Разыгрываете! – воскликнул Малыш, с трудом поднимаясь на ноги.
– Не веришь мне – убедись сам, – сказал Айсберг. – Кстати, я уже приготовил завтрак.
– Вы едите всегда по часам, да?
– Если могу себе это позволить, то да.
Малыш присоединился к Айсбергу на камбузе, который был так же тесен, как и кабина.
– У вас не возникало желания обзавестись кораблем побольше? – спросил Малыш, взял свою кружку с кофе и отпил глоток.
– Задумайся я над этим, то непременно бы так и поступил, – признал Айсберг. – Дело в том, что я больше не собирался покидать Последний Шанс.
– Если хотите знать, Последний Шанс – не самая лучшая планета.
– А я не собираюсь тебя спрашивать.
– Человек вашего калибра и с вашими деньгами мог бы позволить себе поселиться рядом с другом на Родниковой Воде.
– Это дело вкуса, – ответил Айсберг. – Мне больше по душе Внутренняя Граница.
– Родниковая Вода тоже на Границе.
– Но она нетипична для Внутренней Границы, – возразил Айсберг. – Она создана для удалившихся на покой толстосумов. Последний Шанс мне больше по сердцу.
– Что до меня, то мне больше всего по душе Конфуций, – сказал Малыш, – особенно переулок Кошмаров.
– Ты еще молод.
Корабельный компьютер дважды пискнул.
– Слушаю, – ответил Айсберг.
– Я установил связь с геополитическим компьютером на Аристотеле, – объявил компьютер.
– Хорошо, – сказал Айсберг. – Закажи всю информацию о планете под названием Моцарт.
– Звездная система? – спросил компьютер.
– Симфония, звездный сектор Терразана.
– Выполняется… заказал.
– Отлично, – сказал Айсберг. – Теперь посмотри, есть ли там какое‑нибудь упоминание о человеке, известном как Пророчица.
– Выполняется… ответ отрицательный.
– Хорошо, – сказал Айсберг. – Отсоединись и оплати подключение с моего счета на Биндере X.
– Выполняется… готово… связь отключена, – объявил компьютер.
– А теперь распечатай то, что тебе удалось раздобыть.
Секунду спустя компьютер выплюнул единственную страничку.
– И это все? – спросил Айсберг, нахмурившись.
– Да.
– Отключись.
Он взял листок и прочитал, потом перевел взгляд на Малыша.
– Вряд ли нам это как‑то поможет, – заявил он.
– Я так и думал, – ответил Малыш. – Так что мы все же имеем?
Айсберг вновь перевел взгляд на листок.
– Моцарт – планета с кислородной атмосферой, девяносто шесть процентов стандартной гравитации, население планеты, согласно последней переписи, двадцать семь тысяч триста сорок два человека. – Он помолчал несколько секунд. – Сферы занятости населения распределяются следующим образом: шестьдесят три процента заняты в сельском хозяйстве, двадцать два процента – в бизнесе, связанном с экспортом. Естественно, они экспортируют сельскохозяйственную продукцию. Остальные заняты всякими прочими вещами. Ни регулярной армии, ни боевых кораблей. Планета разделена на шесть штатов с центральным правительством, переизбираемым каждые три года.
Всего один космопорт и никакой туристической индустрии.
– Может быть, мне стоит представиться сельскохозяйственным рабочим, ищущим место? – спросил Малыш.
Айсберг покачал головой.
– Если ты попадешь на ферму, там тебя так загрузят работой, что и думать ни о чем другом не сможешь.
– Ну тогда, полагаю, я могу попробовать наняться работать в магазине в одном из их городов.
– Слишком очевидно, – ответил Айсберг, обдумав это предложение. – Черт побери, кому может прийти в голову прилетать на сельскохозяйственную планету, чтобы работать служащим или даже продавцом в магазине?
– Что же тогда?
Айсберг долго, изучающе смотрел на него.
– Ты – Кремниевый Малыш, – наконец сказал он. – Ты полетишь туда как специалист, продающий свои знания. – Он вновь замолчал, обдумывая все детали легенды, после чего опять заговорил: – Ты путешествуешь по Внутренней Границе и создаешь чипы, какие пожелает заказчик. Фермеру для борьбы с хищниками поможет умение видеть ночью, экспортеру не помешает держать в голове дюжину чужеземных языков, бармен захочет смешивать напитки быстрей. Ты сможешь изготовить чипы, которые им нужны. Я думаю, это сработает.
– Я‑то изготовлю, но ведь я не чудотворец и не хирург. Даже если я изготовлю чипы, я не смогу их имплантировать.
– А это не твоя забота, – ответил Айсберг, отметая возражение. – Твое дело – изготовить чипы. А уж дело покупателей – имплантировать их себе.
– На планете с населением всего в двадцать шесть тысяч человек может не оказаться врача, способного это сделать.
– Тем лучше, – заметил Айсберг. – Пока за ним пошлют, пока он прилетит, ты сможешь, не вызывая подозрений, околачиваться там. Они же не станут платить, не убедившись, что твой товар действует.
– А какие чипы мне предложить Пенелопе Бейли? – спросил Малыш.
– Ей они ни к чему.
– Жаль, – сказал Малыш. – В этом случае будет трудней добиться, чтобы она меня заметила.