– Она не оправдала мое доверие.
– Ты была ребенком, – ответил он. – Ты не понимала тонкостей. Ты не могла до конца понять, что происходит. – Он вновь на какое‑то время замолчал, но потом продолжил: – Она любила тебя так, как если бы ты была ее дочерью. Единственная причина, приведшая к ее смерти, – непонимание твоей сущности. Она считала, что спасает тебя, словно тебя можно было убить, как простого человека.
Пенелопа молчала.
– Я очень давно не вспоминала о Мышке, – наконец сказала она.
– А я вспоминал о ней каждый день.
– Ее смерть доставила тебе столько страданий?
– Да.
– В таком случае я частично отплатила тебе за боль, которую ты доставил мне.
Он смотрел на нее и ничего не отвечал.
– Она правда любила меня? – спросила Пенелопа, тоже помолчав.
– Да.
– Хотелось бы знать, полюбит ли кто‑нибудь когда‑нибудь меня опять? – задумчиво выговорила она:
Айсберг покачал головой.
– Нет.
– Наверное, ты прав, – ответила она. – Знаешь, каково смотреть в будущее, в котором нет ни одного любящего тебя человека? Будущее, в котором каждый представитель твоего вида относится к тебе с опаской, как будто ты зверь и тебя надо сторониться?
– Нет, – ответил Айсберг. – И не завидую никому, кто испытает подобное.
– Айсберг, я никогда не просила этого дара, – сказала она. – Все, что я хотела, это быть нормальной девчонкой, играть с другими девочками, любить свою семью. – Она задумалась, вспоминая прошлое. – Свою мать я приводила в ужас. Люди Тридцать Два забрали меня, когда мне было шесть, и они убили моего отца, когда он пытался помешать им. Айсберг, тебе известно, сколько раз с тех пор я играла с детьми своего возраста?
– Нет.
– Один‑единственный раз, когда мы с Мышкой скрывались от тебя, – с горечью сказала она. – Один раз за всю жизнь! – Неожиданно она вздохнула и добавила: – И через двадцать минут они убежали от меня. – Пенелопа посмотрела на него. – Они всегда будут убегать от меня?
– Маленькие девочки? – спросил он смущенно.
– Все.
– Да, полагаю, будут.
Она посмотрела на него, и неожиданно маска безразличия и отчужденности исчезла с ее лица.
– Я думала, что сбежала с Вестерли и Каллиопы, с Гавани Смерти и Ада, – сказала она, – но куда бежать отсюда? Моцарт – всего лишь камера большего размера по сравнению с той, что у меня была на Аде, а Галактика – камера размера большего, чем Моцарт.
– Невозможно убежать от себя, – ответил он. Она помолчала.
– Айсберг, знаешь, что интересно?
– Что?
– Из всех людей, которых я повидала с тех пор, как взрослой женщиной покинула Ад, ты единственный посмотрел на меня без антипатии. Со страхом – да, как и должен, и с тревогой, но без отвращения.
– У меня нет к тебе чувства отвращения, – ответил Айсберг. – Другие чувства – да, но не отвращение.
– А все другие мужчины и женщины испытывают его. Я видела отвращение даже на лице Черной Смерти и в глазах твоего молодого шпиона. – Она опять вздохнула. – Я видела его каждый день на протяжении всей моей жизни, даже в глазах своей матери.
– Мне очень жаль, – искренне сказал Айсберг.
– Ты считаешь меня монстром, – продолжила она. – Но ты смотришь на все со стороны.
– Но ты смотришь на все со стороны. Поверь мне, Айсберг, неизмеримо хуже быть Пенелопой Бейли, чем бояться ее. Я вызываю страх и ненависть при каждом своем появлении. Я такая же узница, как и раньше, попавшая в ловушку своего тела, а это тело попало в ловушку крошечной камеры на Аде. – Она задумчиво прошептала: – Единственным утешением был План.
– План?
– Я разрабатывала его несколько лет, – ответила она. – Он возник в моей голове, когда я сидела в камере на Аде, и, с тех пор как обрела свободу, я пыталась воплотить его в жизнь.
– В чем он заключается? – спросил Айсберг. – Добиться контроля над Республикой? Уничтожить ее?
– Даже сейчас, в этот последний день нашей жизни, после того как мы о стольком переговорили с тобой, ты так и не начал понимать меня, – с горечью сказала Пенелопа. – У меня нет желания управлять кем‑либо. У меня нет армии, я не контролирую политиков, у меня нет сокровищниц с несметными богатствами.
– Тогда в чем же заключался этот План? – упорствовал Айсберг.
Пенелопа пристально посмотрела на него.
– Все гораздо проще, – ответила она. – Сделать так, чтобы больше никогда не родился ни один ребенок с этим проклятым даром. Существовало примерно три сотни мужчин и женщин, состав генов которых позволял им произвести другую Прорицательницу, другую Пифию, другую меня. Я управляла событиями, создавала и разрушала экономику целых планет, меняла целые политические системы – и все это с одной только целью: добиться того, чтобы ни один из этих трехсот человек никогда не встретился с другим, себе подобным. – Помолчав, она сдавленно прошептала: – Айсберг, это мой подарок вашей проклятой Галактике. Самое важное, что человека с даром, подобным моему, больше не родится. У этих людей не отберут ребенка, как это случилось со мной.
Теперь он пристально посмотрел на нее.
– Ты готова умереть, не так ли?
– Скоро, – ответила она. – Осталось еще кое‑что, что я должна сделать. – Она на секунду прикрыла глаза и вновь открыла. – Я позволила Моисею Мухаммеду Христосу выжить и бороться дальше. После поражения, которое он потерпел сегодня утром, он больше не сможет повлиять на осуществление Плана. – Пенелопа пожала плечами. – Пусть ваша хваленая Республика покажет, способна ли она господствовать или уже прогнила настолько, что ее время прошло.
– Ты не знаешь ответа?
– Меня больше не интересуют ответы.
Она прошла мимо него, обогнула пруд и вошла в дом, минуту спустя появившись вновь с чем‑то маленьким и мягким, что убаюкивала одной рукой.
– Кажется, я припоминаю эту куклу, – сказал Айсберг.
Она покачала головой.
– Это новая. Та, которую ты помнишь, развалилась, когда я была в заточении на Аде, и, конечно, я не стала просить другую, потому что взрослая женщина не должна играть в куклы. – Она вздохнула. – Но в какой‑то момент я обнаружила то, что другие уже знали: я не женщина. – Она вновь внимательно посмотрела на него и сказала: – Теперь, я думаю, пора.
Он аккуратно вытащил оружие из кобуры и навел на нее.
– Помолись своему Богу, – спокойно сказала Пенелопа. – Волна энергии, когда ты нажмешь спусковой курок, вызовет детонацию твоей взрывчатки.
– Одну минутку, – сказал Айсберг. – Существует лучший выход.
– Я думала, ты приготовился умереть, – сказала она. – Я надеюсь, ты не лгал, и никто из нас не выживет сегодня.
Он аккуратно вытащил один крошечный заряд взрывчатого вещества из‑под жилета и прикрепил к обойме пистолета.