Он безрезультатно пользовалг-жуФроман,но
зато мог похвастать, что вылечил молодого священника отсерьезнойболезни;
доктор иногда заходил к Пьеру, болтал с ним, развлекал его,говорилоего
отце, великом химике, и был неистощим, рассказывая о немзабавныеистории,
проникнутые чувствомгорячейдружбы.Мало-помалупередвыздоравливающим
возникал обаятельный образ, исполненныйпростоты,нежностиидобродушия.
Таким в действительности и был его отец, а вовсе нетемсуровымчеловеком
науки, каким представлялся он когда-то Пьерусословматери.Самособою
разумеется, она всегда воспитывала в сыне глубокое почтение к дорогой памяти
покойного; но тем не менее он был неверующим, он отрицал религию и ополчался
против бога.Такимисохранилсявпамятисынасумрачныйобликотца:
призраком, осужденным на вечные муки, бродил он по дому; теперь жеонстал
светлой улыбкой этого дома, тружеником,жаждавшимистины,стремившимсяк
всеобщему счастью и любви.
ДокторШассень,родомизпиренейскойдеревни,гдеещеверилив
колдовство, имел, пожалуй, некоторую склонность крелигии,хотязасорок
лет, что он прожил в Париже, Шассень ни разу не зашел в церковь. Ноонбыл
совершенно уверен, что Мишель Фроман, еслисуществуетнебо,занимаеттам
место у престола, одесную господа бога.
В несколько мгновений Пьер вновь пережил то ужасноесмятениедуха,в
котором он когда-топребывалцелыхдвамесяца.Бытьможет,еготогда
натолкнулинаэтокнигиантирелигиозногосодержания,найденныеимв
библиотеке отца, или, разбирая бумаги покойного ученого, он сделал открытие,
что тот занимался не только техническими изысканиями; а бытьможет,просто
мало-помалу и помимо его воли в самом Пьере совершился переворот-ясность
научной мысли просветилаего:совокупностьдоказанныхявленийразрушила
догматы, ничего не оставив из того, во что ему, каксвященнику,полагалось
верить. Казалось, болезньобновилаего,онвновьначалжитьизаново
учиться; а физическая слабость и сладость выздоровления придавали его разуму
особую проницательность. Всеминарии,посоветунаставников,онвсегда
обуздывал в себе дух исследования, желание все познать. То, чему егоучили,
не захватывало его; но он приносил вжертвусвойразум,этоготребовало
благочестие. И вот разум возмутился и предъявил свои права на существование.
Пьер уже не мог заставить его безмолвствовать, и всетщательноепостроение
догматов было вмиг сметено. Истина кипела,переливаласьчерезкрайтаким
неудержимым потоком, что Пьер понял - никогдабольшеневернутьсяемук
прежним заблуждениям. Это было полное и непоправимое крушение веры. Еслион
мог умертвить свою плоть, отказавшись от увлечений юности, если онсознавал
себя господином своей чувственности и сумел подавить в себе мужчину,тоон
знал, что пожертвовать разумом он не в силах. Он не обманывал себя -внем
возрождался отец, который в конце концов победил влияние матери,такдолго
тяготевшее над Пьером.
Еслион
мог умертвить свою плоть, отказавшись от увлечений юности, если онсознавал
себя господином своей чувственности и сумел подавить в себе мужчину,тоон
знал, что пожертвовать разумом он не в силах. Он не обманывал себя -внем
возрождался отец, который в конце концов победил влияние матери,такдолго
тяготевшее над Пьером. Прямой высокий лоб, казалось, стал теперьещевыше,
тогда как острый подбородок и мягкий роткак-тостушевались.ОднакоПьер
страдал; порой им овладевала безысходнаягрустьотсознания,чтоонне
верит, и отбезумногожеланияверить;особенноодолевалаеготоскав
сумеречные часы, когда в нем пробуждалась доброта, неутолимаяжаждалюбви;
но вносили лампу, вокруг делалось светло,ипокойвосстанавливался.Пьер
вновь чувствовал прилив энергии и сил,стремлениепожертвоватьвсемради
спокойствия совести.
В душе его произошел перелом - Пьер был священником ивтожевремя
неверующим. У ног еговнезапноразверзласьбездоннаяпропасть.Этобыл
конец, полноекрушениежизни.Чтоделать?Развепростаячестностьне
подсказывала ему, что надо сбросить сутану,вернутьсяклюдям?НоПьеру
встречались отступники, и он презирал их. Один из егознакомыхсвященников
женился - это вызывало в Пьереотвращение.Несомненно,здесьсказывалось
длительное религиозноевоспитание:вегодушесохранилосьубеждениев
нерушимостисвященническогообета-разпосвятивсебябогу,нельзя
отступать. Быть может, подействовало и то, что Пьер чувствовал себякакбы
отмеченным,слишкомотличнымотдругих,ибоялсяоказатьсячересчур
неловким, никомуненужным.Принявсвященническийсан,онхотелжить
особняком, замкнувшисьвсвоейскорбнойгордыне.Ипослемногихдней
глубокого раздумья и непрекращающейся борьбы с самим собою,спотребностью
счастья, громко заявившей о себе в связи с восстановившимся здоровьем,Пьер
принял героическое решение-остатьсясвященникомипритомсвященником
честным. У него хватит силы воли на такое самоотречение. И еслионнемог
укротить свой разум, то сумел смирить плотьидалклятву!Сдержатьобет
целомудрия; его решение было непоколебимо, и Пьер был совершенно уверен, что
проживет жизнь чистую и праведную. Кому какое дело доостального,ведьон
один будет страдать; никто в миренеузнает,чтовегосердцезатаено
отсутствие веры, ужасная ложь, которая будеттерзатьеговсюжизнь.Его
твердойподдержкойстанетпорядочность,ончестновыполнитсвойдолг
священника, не нарушая данных им обетов, продолжая соблюдать всеритуалыв
качестве божьего слуги; он будет молиться и прославлять с амвонабога.Кто
же осмелится вменить ему в вину утрату веры, даже если когда-нибудь и узнают
об этом великом несчастье? И что еще смогут потребовать отнего,еслион,
без всякой надежды на награду в будущем, будет чтить свой сан иотдаствсю
жизнь исполнению своей клятвы и милосердию.