-- Как же нам с тобой быть теперь? -- спросил Сарториус.
-- Мыбудемещедолго,-- улыбнулась Москва. -- Ты жди
меня, ты работай с Божко на фабрике весов игирь,япридук
тебе снова... А сейчас я уйду.
-- Куда? Посиди еще со мной, -- попросил Сарториус.
-- Нет, надо, -- сказала Москва и встала с земли...
Солнцеужеуменьшилосьна небе и давало сосредоточенный
накал. Вблизигуделипаровозыподъездныхпутейнаближнем
строительстве;мелкиеаэропланылетелипонебувучебных
полетахипятитонныегрузовикивезлибревнапогрунту,
размалываяпочвувпыль,--жараиработасутра
распространялись по земле.
Москва попрощалась с Сарториусом, обняв руками его голову.
Она была снова счастлива, она хотела уйти в бесчисленную жизнь,
давно томящую ее сердце предчувствием неизвестного наслаждения,
-- в темноту стеснившихся людей,чтобыизжитьснимитайну
своего существования.
Онаушладовольная,сдерживаясвоеудовлетворение; ей
захотелось сбросить платье и побежать вперед,будтоонабыла
сейчас на берегу южного моря.
Сарториусосталсяодин.Он хотел, чтобы Честнова к нему
возвратилась и они бы стали мужем и женой доверчиво и навсегда.
Сарториус чувствовал, как в тело его вошли грусть иравнодушие
кинтересужизни,--смутныеимучительные силы поднялись
внутри него изатмиливесьум,всякоездравоедействиек
дальнейшейцели.Но Сарториус согласен был утомить в объятиях
Москвы все нежное, странное ичеловеческое,чтопоявилосьв
нем,лишьбынеощущатьсебятак трудно, и вновь отдаться
ясному движению мысли, ежедневному, долгому труду в рядах своих
терпеливых товарищей. Он хотел откупиться от всякогонынешнего
ибудущего содрагания своей жизни посредством простой, любимой
жены и решил поэтому дождаться возвращения Москвы.
8
Учреждение находилосьнаканунеликвидации.Лишьспустя
времяСарториус понял, что предназначенное к ликвидации иногда
может оказаться не только наиболее прочным, но дажеобреченным
навечноесуществование.Этоучреждениенаходилосьв
Старо-Гостинном дворенаантресолях,гденекогдахранились
товары,боящиесясырости.Лестницаизтогоучреждения
спускаласьвниз--вкаменнуюгаллерею,окружавшуювесь
старинныйторговыйдвор. На входной двери помещалась железная
вывеска: Республиканский трествесов,гирьимердлины--
"Мерило труда".
Управлениеэтойполузабытойибеднойотраслитяжелой
промышленности представялло из себя одну большую сумрачную залу
с низким потолком, устроенным в виде подземного свода; при этом
потолокустенопускалсянастольконизко,чтослужащие,
сидевшиевблизистен,почтикасалисьегоголовами.
В зале
стояло несколько столов и за каждым сидело по одному или по два
человека, которые писали, либо считали на счетах. Всех служащих
было человек тридцать или не более сорока, однакошумомсвоей
работы,движением,вопросамии восклицаниями они производили
впечатление громадного учреждения первостепенной важности.
В тот же день Сарториуса приняли на должность инженерапо
весовымконструкциямион сел за плоский стол против Виктора
Васильевича Божко.
Пошли дни его новой жизни.ВнескольконочейСарториус
закончилсвойпоследнийпроектдляинститутаопытного
машиностроения,гдеонработалдотоговремени,и
сосредоточилсянасамой древней машине в мире -- весах. Ничто
так мало не изменилось на протяжении последних пятитысячлет
истории,каквесоваямашина. Во времена циклопов, в античной
Греции и Карфагене, ввеликойПерсии,погибшейподударами
АлександраМакедонского,--всюдувовсехвременахи
пространствах самой всеобщей и необходимой машинойбыливесы.
Весыстоль же стары, как оружие, и может быть они одно и то же
с ним, -- весы это военный меч, положенный своейсерединойна
реброкамня--длясправедливогоразделениядобычимежду
победителями.
Божко, не умевшийработатьбезумственнойисердечной
любвикпредметупорученногоемутруда,широкообъяснил
Сарториусу решающее значение весов в жизни человечества.
-- Еще покойник Дмитрий Иванович Менделеев, -- говорил он,
-- выше всегополюбилвесы!Онсвоюпериодическуюсистему
элементовитоменьшелюбил! Хотя, что ж! Там ведь все дело
основано на тех же весах: атомный вес, больше ничто!
Божко знал также,почемувесовойприборестьнаиболее
назаметныйискудныйпредмет:потомучточеловекзорко
всматривается лишь в то, что лежит на весах -- в колбасу илив
хлеб,ночтоподними--оннезамечает; а под хлебом и
колбасой находятся весы -- инструмент честиисправедливости,
простаянищаямашина,считающаяи берегущая священное добро
социализма, измеряющая пищу рабочего и колхозникавмеруего
творящего труда и хозрасчета.
Исусердием,со скупостью к крошкам хлеба, пропадающим
благодаря неточности весов, Сарториус углубился в свои занятия.
Внутри его тайно ото всех встретились и сочетались двачувства
-- любовькМосквеЧестновойиожиданиесоциализма. В его
неясном воображении представлялось лето, высокаярожь,голоса
миллионовлюдей, впервые устраивающихся на земле без тяготения
нужды и печали,иМоскваЧестнова,идущаякнемувжены
издалека,она обошла всю жизнь, пережила ее с несметным числом
людей и оставила годы терпения ичувствавтемнотеминувшей
молодости;онавозвращалась такой же, только в бедном платье,
босая, с отросшими на работе руками, но более веселая иясная,
чембылапрежде;онанашла теперь удовлетворение для своего
блуждающего сердца.