Дажене
обернувшись, он продолжал писать, но тишина, наполнившаясятрепетным,едва
уловимымдыханием,начиналабеспокоитьего.Оноглянулсяизамер,
пораженный: в мастерской стояла женщинавсветломплатье,лицоеебыло
прикрыто белой вуалеткой; всего большеегоошеломилогромныйбукетроз,
который незнакомка прижимала к себе.
Вдруг он узнал ее.
- Вы, мадмуазель!.. Вот уж никак не думал, что вы можете прийти!
Это была Кристина. Он не удержался от невежливоговосклицания,однако
то, что он сказал, было истинной правдой. Вначале он часто вспоминал оней;
потом, по мере того как протекало время - ведь прошло около двух месяцев,а
она не подавала признаков жизни, - она перешла как бы вобластьмимолетных
сновидений, о которых вспоминаютсудовольствием,нокоторыепостепенно
забываются.
- Да, сударь, это я... Мне не хотелось быть неблагодарной...
Она залилась краской, запиналась,ненаходиласлов.Она,вероятно,
запыхалась, поднимаясь по лестнице, - слышно было,какбьетсяеесердце.
Неужели этот визит, о котором она столько думала, что он началказатьсяей
вполне естественным, совершенно неуместен? Хуже всего было то, что,проходя
по набережной, она купила букет роз, намереваясьтакимделикатнымобразом
выразить свою благодарность; теперь цветы страшно смущалиее.Какихему
преподнести? Что он о ней подумает? Неловкость ееприходапредсталаперед
ней только тогда, когда она уже переступила порог мастерской.
Клод, смущенный ещебольше,чемона,сталпреувеличеннолюбезным.
Отбросив палитру, он все перевернул вверх дном,чтобыосвободитьдлянее
стул.
- Садитесь, пожалуйста... Какой сюрприз для меня... Как вы любезны...
Усевшись, Кристина успокоилась. Он был таксмешон,таксуетлив,она
угадывала его смущение и, улыбнувшись, храбро протянула ему розы.
- Возьмите! В знак моей благодарности.
Он не нашелся, что ответить, и стоял, растерянноуставившисьнанее.
Когда он понял, что она не смеется над ним, он с такой силой схватилееза
руки, что чуть их не вывернул, и тотчасжепоставилбукетвкувшин,не
переставая повторять:
- Право, вы чудесный парень... Первый раз вжизнияговорюподобное
женщине, честное слово!
Он подошел к ней и, глядя ей в глаза, спросил:
- Неужели правда, что вы не забыли меня?
- Вы же видите, - ответила она, смеясь.
- Почему вы выжидали целых два месяца?
Она снова покраснела. Ложь, к которой она прибегла, вновь повергла ее в
смущение.
- Но я ведь не свободна, вы же знаете... Госпожа Вансад очень добрако
мне; но ведь она калека и никогда не выходит из дому; вот яиждала,пока
она сама, беспокоясь о моем здоровье, не предложит мне погулять.
Она не хотелаговорить,какойстыдонаиспытывалавпервыедни,
вспоминая о своем приключении на Бурбонской набережной.
Она не хотелаговорить,какойстыдонаиспытывалавпервыедни,
вспоминая о своем приключении на Бурбонской набережной. Почувствовав себяв
безопасности у старой госпожи Вансад,онатерзаласьугрызениямисовести,
вспоминая с ужасом о ночи, проведеннойумужчины;ейказалось,чтоона
сумеет изгнать из памяти этого человека, как рассеявшийся ночной кошмар.Но
среди полного спокойствияееновойжизни-онасаманезналакак-
воспоминаниеначаловыступатьизтени,проясняясь,материализуясь,
постепенно вытесняя все остальное. Как могла она забыть о нем? Она ни вчем
не могла упрекнуть его, наоборот, должна быть емублагодарной.Отброшенная
вначале,долгоподавляемаямысльувидетьегопостепеннообратиласьв
навязчивуюидею.Каждыйвечер,вееуединеннойкомнатеискушение
возобновлялось; досадуя на свое смятение исмутные,неосознанныежелания,
она пыталась успокоить себя, объясняя свои чувстванеобходимостьювыразить
ему благодарность. Она была так одинока, чувствовала себя такойподавленной
в хмуром, сонном доме госпожиВансад!Аюностьпредъявляласвоиправа,
сердце жаждало дружбы!
- Вот я и воспользовалась своим первым выходом... - продолжала она. - К
тому же утро выдалось такое прекрасное после унылых ливней!
Клод, не помня себя от счастья, стоял перед ней и исповедовался всвою
очередь, ничего не скрывая:
- Я не осмеливался мечтать овас,выпонимаете?..Вы,какфеяиз
сказки, которая вдруг появляется и исчезает а стенеименновтотмомент,
когда этого никто не ждет. Я говорил себе: все кончено, это былсон,может
быть, она никогда и не появлялась в моей мастерской... А вы - вот она, идо
чего же я рад, да, я горд и рад!
Улыбающаяся,смущеннаяКристинаповорачиваласьвразные,стороны,
решившись наконец осмотреться. Улыбка тут жеисчезласеелица:грубая,
жестокаяживопись,пламенеющиеюжныеэскизы,ужасающеточнаяанатомия
набросков снова леденили ее, как и в первый раз. Ее охватил подлинный страх,
и изменившимся голосом она сказала:
- Я вам мешаю, сейчас уйду.
- Да нет! Нисколько! - закричалКлод,удерживаяеенастуле.-Я
замучил себя работой, я такрадпоболтатьсвами...Проклятаякартина,
сколько из-за нее мучений!
Кристина, подняв глаза, смотрела на большую картину, ту самую,которая
в прошлый раз была повернута к стене икоторуютогдаейтщетнохотелось
увидеть.
Фон, темная опушка,пронизаннаясолнечнымилучами,былещетолько
намечен широкими мазками. Но две маленькие борющиесяфигурки,блондинкаи
брюнетка, былипочтизакончены,выделяясьчистымиисвежимисветовыми
пятнами. На первом плане, господин, три раза переписанный, всеещенебыл
завершен.