-- Порк! -- крикнула она. --
Скажи кухарке, чтобы развела огонь. Мисс Эллин вернулась.
В холле заскрипели половицыпод тяжелой ступней, идо ушей сидевших в
столовойдонеслось бормотанье, звучавшее все явственнейпомере того, как
Мамушка удалялась:
-- Твердишь, твердишь -- все понапрасну... Не стоят они того, чтобы так
длянихстараться.Никчемный,неблагодарныйнарод,хуженетвовсем
графстве, чем эта белая рвань. И нечего мисс Эллин утруждатьсебя.Будьу
них голова наплечах,имели бы, как другие,своихниггеров. Да развеей
втолкуешь...
Воркотнязамерла,когдаМамушкаскрылась сглаз вкрытой галерее,
соединявшей холл с кухней. У старой служанки былособый способдоводить до
сведения господ свою точку зрения по тому или иному вопросу. Она знала,что
достоинство не позволяетбелым господамобращать хоть малейшее внимание на
воркотню черныхслуг,ичтобы неуронить своего достоинства,они должны
делать вид, будто ничего не слышат, какбы громко она ни разворчалась, едва
ступивна порог. Это спасалоее от возможности получитьнагоняй и в то же
время позволяло вполне недвусмысленно высказывать свое мнение.
Вошел Порк с тарелками, прибором и салфеткой. Следом за ним, застегивая
находубелуюполотнянуюкуртку,спешилДжек,маленькийдесятилетний
негритенок. Он держал вруке самодельное орудиедля отпугивания мух в виде
тонкойжерди длиной в два его роста, с привязанными кней узкими полосками
газетной бумаги. У Эллин имелось очень красивое опахало из павлиньих перьев,
ноим пользовалисьлишь вособоторжественныхслучаяхи толишь после
небольшой домашней междоусобицы,ибоПорк, кухарка и Мамушка считали,что
перья павлина приносят несчастье.
Эллин опустиласьна стул,который поспешил пододвинутьей Джералд, и
четыре голоса атаковали ее разом:
-- Мама, у меня на бальном платье отпоролись кружева, а я хотела надеть
его завтра, когда мы поедем в Двенадцать Дубов. Может быть, ты починишь?
--Мама,новоеплатьеСкарлетт гораздо красивее моего,и вообщея
выгляжу ужасно в розовом. Почему бы ей не надеть моерозовое, а я надену ее
зеленое. Ей розовый цвет к лицу.
--Мама, можно,язавтратожеостанусьнатанцы?Мневедьуже
тринадцать...
-- Ну,доложу я вам, миссисО'Хара...Тише вы, трещотки,пока яне
надрал вам уши!..Кэйд Калверт был сегодня утром в Атланте... Вы дадите мне
слово сказать или нет?.. И говорит, что все там в страшном волнении и только
и разговору что о войне, военныхучениях и формировании войсковых частей. И
вродебы, если верить слухам,в Чарльстоне решили недавать больше спуску
янки.
Эллин устало улыбнулась,слушаяэтуразноголосицу, и,какподобает
почтительной супруге, первому ответила Джералду.
--ЕслинаиболеедостойныелюдиЧарльстонапридерживаютсятакого
мнения, то я полагаю, что и мы не заставим себя ждать и присоединимся к ним,
-- сказала она, ибо была воспитана в убеждении, что, за исключением Саванны,
самаялучшаяи самаяродовитая часть населения континента сосредоточена в
этом маленьком портовом городке,и убеждение это, кстати сказать, полностью
разделялось самими чарльстонцами.
-- Нет,Кэррин, поканельзя, моядорогая. Вбудущем году тыбудешь
носитьдлинные платьяи танцевать набалах,и эти розовые щечки еще ярче
разрумянятсяотудовольствия. Ну, не надувайгубок,детка! Ты жеможешь
поехать набарбекюи даже остаться наужин, понимаешь?Но никаких балов,
пока тебе не сравнялось четырнадцати.
-- Принеси мнетвоеплатье,Скарлетт.Я пришьюкружева,когдамы
встанем из-за стола.
-- Мне не нравится твой тон, Сьюлин. Твое розовое платье очень красиво,
ицвет этотничуть не меньшеидеттебе, чемзеленый-- Скарлетт.Но я
разрешаю тебе надеть завтра мое гранатовое колье.
Сьюлин заспинойматери торжествующепоказалаСкарлетт нос, ибота
собиралась выпросить колье длясебя. Скарлетт в ответ высунула язык. Сьюлин
страшнозлила Скарлеттсвоимпостоянным хныканьемиэгоизмом инераз
получала бы от Скарлетт затрещину, не будь умиротворяющая рука Эллинвсегда
начеку.
--Атеперь, мистерО'Хара, я хотелабы узнать подробнее,что,по
словам мистера Калверта, происходит в Чарльстоне, -- сказала Эллин.
Скарлетт прекраснопонимала,чтомать нисколько неинтересуетсяни
войной, ни политикой, считая их чисто мужским делом, в которое ни одна умная
женщина, не должна совать нос. Но Джералд любил порассуждать на этитемы, а
Эллин была неизменно внимательна к мужу и готова сделать ему приятное.
Пока Джералд выкладывал свои новости. Мамушкапоставила перед хозяйкой
прибор, подалазолотистые гренки, грудку жареного цыпленка и желтый яме, от
которого поднималсяв воздух пар, аизразреза капало растопленное масло.
МамушкаущипнулаДжека, ион поспешно принялся за дело -- бумажныеленты
медленно поплыли вверх и вниз за спиной Эллин. Мамушка стояла возле хозяйки,
пристальноследязакаждым подцепленнымнавилкуи отправленным врот
куском, словно вознамерившись силой своего взгляда пропихнуть еду в пищевод,
если Эллин вздумает отлынивать. Эллинприлежнопоглощала пищу, но Скарлетт
видела,что мать отусталостидажене замечает,что она ест.Итолько
непреклонное выражение лица Мамушки заставляло ее не бросать вилку.
Но вот с едойбыло покончено, ихотя Джералдеще не перестал громить
этихжуликов-янки,требующих освобождения негров и нежелающих ни единого
пенни заплатить за их свободу, Эллин поднялась из-за стола.
-- Будем читать молитву? -- без особого энтузиазма спросил Джералд.
-- Да, час поздний. Уже десять бьет. -- Часы, немного похрипев, пробили
десять.-- Кэррин давнопора в постель.Порк, пожалуйста,лампупониже.
Мамушка -- мой молитвенник.
Повинуясь сердитому шепоту Мамушки, Джек поставил свое опахало в угол и
принялся убирать посуду,аМамушка извлеклаизящикабуфетастаренький
молитвенникЭллин. Порк, став на цыпочки,немного отпустилцепочку лампы,
чтобы свет переместился с потолка на стол. Эллин, расправив юбку, опустилась
наколени, положила раскрытый молитвенникна край стола, исложенныедля
молитвы руки ее леглиповерх молитвенника.