– Идти дальше.
– И какой же фактор склонил вас в пользу этого решения? – спросил эльф.
– Тут слишком холодно, чтобы торчать на месте, ломая голову, что делать дальше, – отрезал Мэллори, наконец‑то вспомнив, что надо затянуть пояс на вторую дырочку, и сразу почувствовал себя поуютнее, когда накидка начала излучать тепло.
Они прошли еще пятьдесят ярдов, и Мюргенштюрм потянул детектива за рукав.
– Ну, что еще? – спросил детектив.
– Как по‑вашему, вы сможете справиться без меня… э‑э… минут пятнадцать?
– Зачем?
– Видите вон тот многоквартирный дом напротив? – Эльф указал на разваливающееся здание со шпилями и башенкой, которому вряд ли нашлось бы место в параллельном Манхэттене.
– Вид такой, будто там в подвале какой‑то сумасшедший ученый разводит монстров, – заметил детектив.
– Не знаю, что там творится в подвале, хотя, пожалуй, все может быть, – согласился Мюргенштюрм.
– Ближе к делу.
– У меня… э… дружба с домоправительницей, если вы разумеете, что я имею в виду.
– Через семь часов тебе грозит неминуемая гибель, если ты не найдешь единорога, а ты хочешь урывать время от поисков ради того, чтобы запрыгнуть в постель? – поразился Мэллори.
– До меня дошло, Джон Джастин, – вздохнул Мюргенштюрм. – Предложение покинуть вас – недомыслие и эгоизм с моей стороны. – Вдруг его невзрачное личико просияло. – Я могу выяснить, нет ли у нее подружки.
– Выбрось это из головы.
– Вы абсолютно правы, Джон Джастин, – покаянно согласился эльф. – Я должен научиться держать свои страсти в узде. Урывать пятнадцать минут из нашего ограниченного остатка времени бесчувственно и неблагоразумно. – Он искоса поглядел на Мэллори и едва слышно предложил:
– А как насчет десяти минут?
Мэллори резко развернулся к нему:
– А как насчет пинка в пах, если ты не выбросишь посторонние мысли из головы?!
– О‑о‑ох! – простонал Мюргенштюрм, словно от настоящей боли, сжав колени и прикрыв ладонями упомянутую область. – Даже не предлагайте! Что вы за чудовище!
– Ужасно хладнокровное, – ответил Мэллори, жалея, что накидка не снабжена капюшоном. – Ну, ты готов тронуться в путь?
– Ладно, – согласился эльф, все еще храня на лице страдальческое выражение. – Но только без пинков.
– И без дезертирства, – откликнулся детектив.
– О дезертирстве и речи не было, – запротестовал Мюргенштюрм. – Речь шла скорей о физическом и нравственном обновлении. – Он помолчал. – А вы абсолютно решительно уверены, что мы не можем уделить даже пяток минуточек?
Мэллори схватил эльфа за тощую шею и яростно прошипел:
– Послушай, ты…
– Прочь с дороги! – прокричал кто‑то. – Освободите дорожку!
Разжав руки, детектив отпрыгнул в сторону, и в это самое время сухопарый субъект, одетый только в кроссовки, спортивные трусы и майку с номером 897 на груди, с разбегу врезался в Мюргенштюрма. Эльф отлетел в снег, толстым слоем лежавший вдоль дорожки, но субъект сумел удержать равновесие и перешел к бегу на месте.
– Тысяча извинений, – произнес он, когда Мюргенштюрм выбрался из снега. – Но преимущество было у меня.
– А я и не знал, что преимущество бывает и на ездовых дорожках, – заметил Мэллори.
– На ездовых дорожках? – озадаченно спросил субъект.
– На ездовых дорожках? – озадаченно спросил субъект. – Вы хотите сказать, что это не шоссе А‑98? – Мэллори покачал головой. – Тогда я могу заключить, что мерцающие вдали огни находятся не на Виа‑Венето? – несчастным голосом спросил субъект, указывая на Пятую авеню и не пропуская ни шага.
– Это огни Манхэттена, – поведал Мэллори.
– Манхэттена? – удивился субъект. – Вы вполне уверены?
– Не так уверен, как вчера, но довольно уверен.
– Гм, – задумчиво произнес бегун. – Похоже, я отклонился от курса куда сильнее, чем думал.
– А куда вы направляетесь? – поинтересовался Мэллори.
– В Рим, конечно.
– Ну конечно, – сухо повторил Мэллори.
– Ах, я же забыл о приличиях! – воскликнул субъект и протянул руку, по‑прежнему не останавливаясь ни на миг. – Меня зовут Иан Уилтон‑Смит.
– Британец? – спросил Мэллори, пожимая протянутую руку.
– До мозга костей, – кивнул Уилтон‑Смит. – Смерть ирландцам! Грабь колонии! Боже, храни королеву! – Он вдруг осекся. – У нас еще королева, да? Или уже король?
– По‑прежнему королева. Как я понимаю, вы давно не были дома?
– С весны 1960‑го, – признался бегун. – В то лето я отправился в Рим на Олимпийские игры.
– В качестве зрителя?
– В качестве марафонца. Фактически говоря, я все еще на дистанции, но где‑то по пути свернул не в ту сторону.
– Не знаю, как бы вам это преподнести, но с тех пор было не так уж мало Олимпийских игр. Забег завершен.
– Нет, не завершен, пока я не пересек финишную черту, – несгибаемо заявил Уилтон‑Смит.
– А не проще ли остановиться?
– Так нечестно. Правила игры, знаете ли.
– В правилах нигде не сказано, что надо бегать десятилетиями после того, как все остальные финишировали, – возразил Мэллори.
– Побеждает не быстрейший, а упорнейший, – процитировал Уилтон‑Смит.
– Но только не в этом забеге. В нем победители уже определены.
– Но разве я в том повинен, правда? – парировал Уилтон‑Смит. – Моя работа – знай потей да делай все, что в твоих силах. – Он помедлил. – Вы не видели тут поблизости фотографов, нет?
– Нет.
– Жаль.
– Почему? Вы их ожидали?
– Ну, ведь я являю собой величайшую сенсацию в мире спорта, – пояснил Уилтон‑Смит. – С каждым шагом я увеличиваю свой рекорд.
– Какой рекорд? Вы же проиграли.
– Рекорд длительности пробега дистанции олимпийского марафона, разумеется. Я все жду, когда люди из Гиннеса возьмут у меня интервью, измерят длину моего шага или еще что‑нибудь такое для их книги. Я все гадаю – почему?
– Может, они не в курсе, что вы все еще бежите, – предположил Мэллори.
– Не может такого быть! – насмешливо улыбнулся Уилтон‑Смит. – Вероятно, ждут меня миль на пять – десять дальше по дороге.
– Возможно, – не слишком убежденно вымолвил Мэллори. Уилтон‑Смит зевнул.
– Что‑то меня в сон клонит. Пожалуй, мне стоило бы чуток поспать перед встречей с ними. Я должен быть в наилучшей форме, когда у меня будут брать интервью и делать снимки.
– Сомневаюсь, что вам повезет найти комнату, – уведомил Мэллори. – Ночь‑то новогодняя!
– А зачем мне комната?
– Мне показалось, что вы хотите поспать.