– На мой взгляд, это просто охапка слов, составленных вместе без единого глагола, – заметил Мэллори.
– Неужели для вас все должно смахивать на «Алые розы, белые розы», О'Мэллори?! – возмутился Финнеган. – Где же ваша ирландская душа? «Познание, раскаяние, отпускание», – снова процитировал он. – Боже мой, это великолепно!
– Что ж, хотя бы рифмуется, – указал Мэллори.
– Рифмуется, да? – нахмурился Финнеган. – Надо как‑то исправлять положение. – Он принялся лихорадочно строчить в блокноте.
– Погодите минуточку, – осадил его Мэллори. – Пока вы с головой не ушли в это занятие, я хотел бы задать вам еще парочку вопросов.
– О чем это мы толковали? – осведомился Финнеган.
– О Липучке Гиллеспи.
– Ах да. Мерзкий маленький надоеда. Совершенно аморальный, как и все лепрехуны, но у него наблюдается некоторая животная смекалка, каковая отсутствует у большинства их брата. – Он мгновение поразмыслил и кивнул в лад своим мыслям. – Да, ни малейших сомнений: Гиллеспи – самый отвратительный из всего их племени.
– Расскажи ему о стихах, – предложил бармен. Во взгляде Финнегана вдруг полыхнула ненависть.
– Знаете, что этот грязный ублюдок сделал в прошлом месяце?!
– Написал стихотворение? – догадался Мэллори.
– И не только написал! – вознегодовал Финнеган. При звуке его голоса Фелина с перепугу отскочила от стойки. – Он даже продал его только ради того, чтобы меня унизить! Да вдобавок еще и размер гуляет, образный ряд вовсе убогий, а Ирландию он даже не помянул!
– Вы не знаете, где я его могу найти?
– Небось в каком‑нибудь университетском городке, занимается художественной декламацией и подписывает экземпляры своего треклятого стихотворения! – с горечью промолвил поэт.
– Это в час‑то ночи? – с сомнением спросил Мэллори.
– Нет, – признал Финнеган. – Наверное, сидит дома, подсчитывает награбленное добро и вставляет в рамки рецензии на свои стихи. – Он грохнул кулаком по стойке. – Должно быть, подсунул взятку кому‑то из «Таймс». Это стихотворение не может понравиться ни одному критику, если тот не лишен вкуса напрочь!
– Может, обозреватель – лепрехун, – попытался утешить его бармен.
– Наверняка! – вскричал Финнеган. – Я должен был и сам догадаться! – Открыв блокнот на чистой странице, он принялся строчить письмо протеста в «Таймс».
– Простите, – подал голос Мэллори, – но если вы просто скажете мне, где он живет, я тронусь дальше.
– Никто этого не знает, – ответил Финнеган. – Во всяком случае, никто из лиц, не принадлежащих к Малому Народцу. Лучше всего поймать одного и выбить из него признание.
– А где мне найти хоть одного?
– Что ж, вот с этим проблема, – сознался поэт. – Прятаться они мастера: стоит любому из них повернуться к вам боком, и он исчезнет – даже в ясный полдень посреди пустой улицы. – Финнеган помолчал. – Полагаю, лучше всего было бы навестить одно из обычных мест их сборищ и держаться там, пока не сможете сграбастать одного из них – и как только он окажется у вас в руках, не отпускайте его, пока не найдете Гиллеспи. Это абсолютно вероломное, лживое племя, мошенничающее и лгущее ради собственного удовольствия.
– Так есть ли смысл спрашивать их о чем‑либо?
– Есть, потому что они единственные, кто знает, где найти Гиллеспи, а на вашей стороне есть одно преимущество: все они до единого – трусы.
– Значит, если пригрозить лепрехуну смертью, из него удастся выудить правду?
– Возможно.
– А поскольку я не буду знать, правду ли он сказал, пока не приду в логово Гиллеспи, я должен держать информатора при себе, просто чтобы подстраховаться?
– Именно так, – с напором произнес Финнеган. Фитцпатрик и его противник снова вошли в паб, без единого слова прошли к своим столикам и уселись, испепеляя друг друга взорами. Снедаемая любопытством Фелина подошла поближе, чтобы осмотреть их несуществующие синяки и ссадины.
– Последний вопрос, – сказал Мэллори, бросив взгляд на метателей дротиков, вставших, чтобы возобновить игру. – Где лепрехуны обычно болтаются?
– Пожалуй, ближе всего тут «Риальто‑Бурлеск», – сообщил поэт. – Они сидят на балконах, вопят, кричат, ликуют, верещат и вообще досаждают окружающим, особенно если стриптизерша рыжеволосая или изумрудно‑зеленая ящерка.
– А далеко это?
– Ступайте по Девятой авеню до Сорок восьмой улицы и сверните налево. Прозевать его невозможно.
– Спасибо.
– Не хотите еще одну на посошок? – предложил бармен.
– Лучше воздержусь. – Мэллори положил на стойку несколько монет. – Это должно покрыть мой…
Внезапно позади поднялась суматоха, и детектив оглянулся, чтобы посмотреть, в чем дело.
– Проклятие! – орал один из метателей дротиков, гневно таращась на Мэллори. – Если не можете держать ее в руках, так не следовало приводить сюда!
– Что случилось? – спросил Мэллори, взглядом отыскивая Фелину. Она на корточках примостилась на столе рядом с портретами Елизавет, держа в зубах оперенный дротик. – Филина, какого черта?!
– Он был похож на птичку, – развела она руками, выплюнув дротик на пол.
– Вон! – твердо сказал Мэллори. Она лизнула запястье, не обращая на него ни малейшего внимания.
– Ты меня слышала! – рявкнул детектив.
Она продолжала вылизываться. Мэллори шагнул вперед.
– Если мне придется взять тебя за шкирку и вышвырнуть на улицу, я так и поступлю.
Она мягко спрыгнула на пол, вздернула нос и вышла, стараясь по возможности сохранять достойный вид.
– Я сожалею о случившемся, – сказал Мэллори метателю дротиков.
– Да уж, еще бы вам не пожалеть, черт возьми! – огрызнулся разъяренный пострадавший. – Он летел прямехонько королеве в глаз, так что выбил бы его напрочь!
Вернувшись к стойке, Мэллори выудил из кармана долларовую купюру и вручил ее бармену:
– Купите ему выпивку за мой счет.
– Непременно, – ответил рыжеволосый великан. Пошарив под стойкой, достал трилистник и булавкой пристегнул его к накидке детектива, чуточку подправил и пояснил:
– На счастье.
– Спасибо, – кивнул Мэллори. – У меня возникает ощущение, что счастье мне понадобится.
– О'Мэллори! – внезапно окликнул Финнеган, когда детектив уже дошел до двери.
– Да?
– Если найдете Гиллеспи, узнайте у него фамилию редактора, который купил его стихотворение.
Глава 9
01.08 – 01.31
Выйдя на улицу, Мэллори увидел, что сидящая Фелина забилась под самую стену, куда почти не долетали капли дождя.
– Пойдем, – сказал он. – Нам предстоит работа. Она продолжала глазеть в пространство, не отозвавшись ни словом.
– И нечего винить меня, – раздраженно бросил детектив.