– Вы как будто огорчились, – заметил Крис.
– Еще бы мне не огорчиться, если это то, что я думаю. – Мэллори сунул ремешок в карман, окинув комнату прощальным взглядом. – Ладно, я видел тут все, что заслуживает внимания.
И, подхватив Макмерзока, направился к двери.
– Одну минуточку! – попросил Крис, взял журналы, подошел к картонной коробке и отобрал пару бриллиантов, с ухмылкой пояснив:
– Для «Кристемы».
– Я ничуть не против, – согласился Мэллори. Они вернулись на лестницу, спустились на двенадцатый этаж и лифтом съехали в вестибюль.
– Спасибо за помощь, – бросил Мэллори, направляясь к входной двери.
– А мои полсотни зеленых? – потребовал Макмерзок.
– Мы же не ударили по рукам! – отмахнулся Крис.
– Как я мог ударить по рукам?! Мои руки связаны!
– А, какого черта! – пожал плечами Крис. – Теперь, когда я знаю дорогу в комнату Гиллеспи, что мне полсотни зеленых? – Вытащив купюру, портье сунул ее лепрехуну в карман.
– А вы уверены, что сможете найти обратную дорогу? – поинтересовался Мэллори.
– Все просто, – ответил портье. – Пятнадцатый, двенадцатый, четырнадцатый, тринадцатый. – Он вдруг нахмурился. – Или так: двенадцатый, пятнадцатый, четырнадцатый, тринадцатый?
– Зависит от погоды и дня недели, – радостно хихикнул Макмерзок.
Мэллори вынес лепрехуна на улицу, после чего развязал ему руки и ноги.
– У тебя тридцать секунд, коротышка.
– Па что? – осведомился Макмерзок, скакавший туда‑сюда, размахивая руками, чтобы восстановить кровообращение в конечностях.
– На то, чтобы убраться отсюда к чертям, пока я не натравил на тебя Фелину!
– Что ты городишь?! – возмутился Макмерзок. – Ты получил, что хотел!
– Я не люблю лепрехунов.
– Вы что, религиозный маньяк или кто? – заверещал Макмерзок, попятившись от него. – Всем известно, что лепрехуны – богоизбранный народ!
– А еще они избранная кошколюдьми закуска, – многозначительно возвестил Мэллори.
Бросив напоследок взгляд на Фелину, Грязнуля Макмерзок во весь дух припустил по улице, всю дорогу изрыгая проклятия.
– Подожди меня здесь минуточку, – сказал детектив Фелине. – Мне надо позвонить.
Вернувшись в «Кринглово воинство», он позвонил в Патологиум, чтобы выяснить, не подоспел ли Мюргенштюрм. Оказалось, что нет.
– Что ж, – промолвил Мэллори, вернувшись к девушке‑кошке. – По‑моему, пора нам отправляться к бирже.
– Ты как будто озадачен, – заметила Фелина, сидевшая на тротуаре, играя с клубком бечевки, позаимствованным в комнате Гиллеспи.
– Я и в самом деле озадачен.
– Чем?
– Происходит нечто странное, – наморщил он лоб.
– Знаю. Гранди украл единорога.
– Не только это, – покачал он головой. – У меня сложилось впечатление, что теперь у меня вполне достаточно фрагментов головоломки, чтобы составить из них целостную картину, но что‑то никак не могу подогнать их один к другому. – Он помолчал. – Я знаю, что происходит, но не знаю почему!
– Я не знаю, о чем ты таком толкуешь. – Фелина внезапно расплылась в улыбке. – Зато я знаю одну вещь.
– О? И что же именно?
– Ты должен мне ту серебряную вещицу.
– Какую еще серебряную вещицу? – переспросил поставленный в тупик Мэллори.
– Ты обещал мне купить ее, если я найду комнату Гиллеспи.
– А, это! Обещал, – вздохнул он. – Ладно, пойдем на юг по Бродвею. Если это мишурная дешевка, то обязательно будет там продаваться.
Он начал отыскивать какую‑нибудь знакомую улицу. Как только ему удалось сориентироваться, им с Фелиной потребовалось менее пяти минут, чтобы добраться до сверкающего неоновыми огнями «Великого Белого пути». Там детектив вошел в магазин сувениров и вскоре появился, неся расшитую серебристыми блестками повязку. Фелина тотчас же обернула ее вокруг предплечья.
– Вообще‑то ее носят не здесь, – уточнил Мэллори.
– Я хочу видеть ее, – возразила Фелина, поднося руку к свету и гордо демонстрируя ее детективу, не обратившему на нее ни малейшего внимания. – Ты все еще насуплен.
– Я все еще пытаюсь разобраться, что к чему, – рассеянно отозвался он.
– Могу я чем‑нибудь помочь?
– Вряд ли. – Он негромко выругался. – Проклятие! Я так чертовски близок к разгадке, что буквально носом ее чую! – Посмотрев на часы, он глубоко вздохнул. – Лучше пойдем‑ка к бирже. Может, Виннифред или Мефисто повезло больше, чем нам.
Но, еще не договорив, он уже знал, что искания его компаньонов окажутся столь же бесплодными. В глубине души детектив был абсолютно уверен, что выяснил все, что необходимо знать, и если бы только удалось отыскать способ перетряхнуть и сложить воедино накопленные обрывки сведений и информации, картина сразу же обрела бы смысл и значение.
Он все еще мысленно перекладывал фрагменты мозаики так и эдак без особого успеха, когда дорога вывела его на Уолл‑стрит.
Глава 11
02.12 – 02.38
Когда Мэллори с Фелиной подошли к бирже, дождь уже прекратился, сменившись промораживающим насквозь ветром. Там их никто не ждал.
Детектив оглядел Уолл‑стрит из конца в конец; ветер нес над землей несколько обрывков бумаги, да старый пес ковылял, прихрамывая, посреди тротуара в квартале от них, но нигде ни следа Виннифред или Мефисто.
– Что ж, мы пришли на пару минут раньше срока, – заметил Мэллори, бросав взгляд на часы. – Располагайся поудобнее. Похоже, нам придется чуточку обождать.
Вдруг послышался жуткий, прямо потусторонний вой.
– Что это?! – вскинулся Мэллори.
Напружинившаяся Фелина огляделась и убежденно заявила:
– Кто‑то умирает.
– Наверное, просто ветер, – покачал головой детектив.
– Кто‑то старый и хилый, – промурлыкала она, раздувая ноздри, чтобы уловить запахи, доносимые ветром.
– Старый и хилый не может так громко выть. Тут снова раздался вой, говоривший о безмерной печали и закончившийся низким, горестным стоном.
– Кто‑то старый, больной, хилый и вкусный, – проворковала девушка‑кошка.
– Сойдемся на том, что просто хилый, – благоговейным тоном произнес Мэллори.
Мимо пролетел по ветру лист бумаги, и детектив выхватил его из воздуха, чтобы рассмотреть. Это оказалась газета за 29 октября 1929 года.
«ЧЕРНЫЙ ВТОРНИК! – провозглашал заголовок. – БИРЖЕВОЙ КРАХ!» Охваченный любопытством Мэллори принялся читать передовицу, но быстро утратил интерес и мельком проглядел статью, объяснявшую, каким образом говорящие картины повлекут Голливуд к финансовой катастрофе. Наконец перевернул страницу и углубился в заметку о многообещающей двухлетке по кличке Галантная Лиса.
Закончив чтение, он швырнул газету на землю и снова поглядел вдоль улицы, буркнув:
– По‑прежнему ни слуху ни духу.