Его странный спутник прервал на полуслове свою речь.
– Курсант Иден, – с мрачным видом обратился ко мне начальник. – Это преподобный отец Иона Тайдсли, из ордена иезуитов. Он проделал неблизкий путь, и проделал его только для того, чтобы поговорить с вами.
Я пожал руку маленького человечка. Потом мы сидели в кабинете начальника академии. Тот проявлял к странному визитеру явное уважение, а на меня смотрел тяжелым, пронизывающим взглядом. Ходили слухи, что начальник обладает способностью читать мысли курсантов, и в какие-то моменты я готов был повершив это…
Но волей-неволей я должен был сосредоточиться на том, что говорил отец Тайдсли.
– Я знал твоего дядю, Джим, – приятным мягким голосом сказал священник. – Возможно, он даже рассказывал тебе про меня. Обычно он называл меня по прозвищу: отец Прилив – да и не только он один…
– К сожалению, я не припоминаю, сэр, – осторожно ответил я. – Дело в том, что я очень редко вижусь с дядей.
Он понимающе покачал головой. Этот маленький человечек казался живым воплощением дружелюбия и доброжелательности, вот только его голубовато-серые глаза смотрели пристально и проницательно, так же, как и у начальника академии. Лицо отца Тайдсли было приятной округлой формы, только на щеках горел странный коралловый румянец. Возраст этого человека был для меня загадкой – точно так же, как и его отношения с моим дядей. Но больше всего меня интересовало, зачем он захотел увидеться со мной.
– Садись, Джим, – с улыбкой произнес он. Начальник кивком подтвердил, что мне позволено сесть. – Я слышал про историю с морскими ящерами, героем которой ты оказался. Вот уж, наверное, было приключение! Мне давно хотелось побывать во впадине Тонга, но такой возможности пока не было. Может быть, когда-нибудь и мне повезет… Но я знаю о тебе не только это. О, мой дорогой мальчик, ты будешь удивлен, но мне известно о тебе очень много… Хотя мы ни разу и не встречались…
Да, он действительно удивил меня. И не только тем, что хорошо знал детали моей биографии, ведь дядя Стюарт мог многое рассказать ему, но и тем, что он, священник, оказался знатоком подводного мира. Мира, который для большинства «сухопутных крыс» был так же далек, как лунные горы.
«Сухопутная крыса»! Держать этого человека за «сухопутную крысу» было невероятной глупостью! Правда, в то время я еще совершенно не знал его.
Он говорил не переставая несколько минут. По-видимому, ему хотелось немного успокоить меня, и надо сказать, что он сумел добиться этого. Наконец отец Прилив замолчал и открыл свой портфель.
– Джим, посмотри сюда! – С этими словами он достал из портфеля толстый пластиковый пакет и разложил его содержимое на столе. – Ты узнаешь эти предметы? – с торжественной интонацией спросил священник.
Я машинально протянул руку к вещам, разложенным на столе, но в этом не было никакой необходимости.
Передо мной лежало потертое серебряное кольцо с мерцающей молочным светом жемчужиной из впадины Тонга; часы – неплохой наручный хронометр в простом корпусе из нержавеющей стали; несколько монет; чеки на небольшие суммы – в американских и маринийских долларах. И, наконец, надорванный почтовый конверт…
Мне не нужно было читать, кому он был адресован, – в свое время я сам отослал его моему дяде, Стюарту Идену, в подводный город Тетис.
Адрес на конверте был написан моей собственной рукой. Кольцо принадлежало моему дяде – это был подарок его давнего друга Джейсона Крэкена. Часы тоже принадлежали дядюшке, когда-то их подарил ему мой отец.
– Это вещи моего дяди, Стюарта Идена, – стараясь не выдавать своего беспокойства, сказал я.
Отец Тайдсли одарил меня долгим сочувственным взглядом.
Потом неторопливо снова сложил вещи в пластмассовый пакет.
– Боюсь, что теперь у них уже нет хозяина, – со вздохом сказал он.
– С дядей Стюартом что-то случилось? – быстро спросил я.
– Я не знаю, Джим. Я надеялся, что ты расскажешь мне об этом.
– Я расскажу? Но с какой стати? Как к вам попали все эти вещи?
Отец Тайдсли спрятал пластиковый пакет к себе в портфель и пристально посмотрел на меня.
– Я нашел их в батискафе, – мягким голосом сказал священник. – Наберись терпения, Джим и выслушай то, что я расскажу.
Он встал из-за стола и принялся беспокойно ходить по комнате.
– Возможно, ты знаешь, – заговорил он негромким, доверительным голосом, – что служители нашего ордена внесли немалый вклад в вулканологию и сейсмологию – я имею в виду научное изучение вулканов и землетрясений. Я и сам занимаюсь подводной сейсмологией.
Я, по-прежнему хмурясь, кивнул.
– Две недели назад в Индийском океане произошло землетрясение, – продолжал отец Тайдсли, поглядывая между делом в окно на живописный морской пейзаж. – Произошло оно совершенно неожиданно…
– Неожиданно? – не удержавшись, переспросил я. – Но разве землетрясение можно предсказывать?
– Да, Джим! – он резко повернулся и кивнул. – В наши дни сейсмологические прогнозы поставлены на научную основу. Но именно это землетрясение не было предсказано. В это время в акватории Индийского океана не было зафиксировано никаких признаков вулканической активности. Совершенно никаких! И все же произошел разлом земной коры. Когда сейсмографы зафиксировали первые колебания почвы, я находился в подводном городе Кракатау-Доум. Эпицентр землетрясения был примерно в трех тысячах милях от города. Я тотчас же отправился к месту происшествия и следующей ночью был уже в центре катастрофы.
То, о чем говорил священник, не имело прямого отношения к судьбе моего дяди, но я слушал его с возрастающим интересом.
– На поверхности моря по-прежнему наблюдалось сильное волнение. Опустившись на дно, я обнаружил свежие выбросы лавы и грязевые потоки. Они распространились на десятки квадратных километров. Лава была еще горячей. К тому же продолжались мощные выбросы пара. Если бы не специальная конструкция моего батискафа, неизвестно, смог ли бы я провести свои исследования. Я не знаю, рассказывали ли тебе об этом, но океанское дно в этом районе пустынно и не освоено – к счастью! Если бы там стоял подводный купол, он, безусловно, был бы разрушен и все, кто находился под ним, погибли бы. Но и в безлюдном районе могли быть жертвы, о которых мы не узнаем никогда. Например, там могли оказаться геологи или шахтеры…
– Сэр, – поспешил я использовать короткую паузу, возникшую в разговоре, – ну а эти вещи? Вы нашли их в эпицентре землетрясения?
Он печально покачал головой:
– Да, я нашел их именно там. Но прошу тебя, Джим, наберись терпения и выслушай. Я барражировал над самой поверхностью горячей лавы, вел научные наблюдения и одновременно прощупывал сонаром окружающее пространство – на тот случай, если кому-то понадобится помощь. Мой сонар был не совсем исправен, а в воде висела черная грязевая завеса. И все-таки я запеленговал слабый, отдаленный сигнал бедствия.
– Мой дядя? – опять нетерпеливо спросил я. – Это был его сигнал?
– Я не знаю, Джим, – признался священник. – Я понял, что сигнал издает автоматический аварийный передатчик. Определив его координаты, я сразу направился туда, к самому краю языка застывшей лавы. Там на дне лежал потерпевший аварию батискаф – он был почти похоронен под камнями и грязью. Я подал сигнал. Мне никто не ответил. Я подумал, что на борту никто не уцелел, надел иденитовый скафандр и проник в поврежденный батискаф.
– Что вы сделали? – удивленно переспросил я.