Я покачал головой...
Я улетел на Землю и поступил в Институт космонавигации. Быстро промчались годы учения. "Разве у вас не бывает каникул?" - спросила тогда мать. Наверное, это было дурно - ни разу не провести отпуск дома, на Венере. Но Земля не отпускала меня. Я носился в аэропоездах с континента на континент, забирался то в горы, то в тайгу, мне хотелось вобрать в себя многообразие мира, а более всего - найти то лесное озеро, что было на фотографии у деда.
Я перевидал множество озер, иногда говорил себе - вот оно! Но всякий раз что-нибудь оказывалось не так, полной уверенности не было, и зеленоглазый бес странствий гнал меня все дальше и дальше.
Сказочно прекрасна была Земля.
Иногда я как бы примеривал к себе поступок деда. Он был немногим старше, чем я, когда с первой волной колонистов покинул Землю и обосновался на Венере. В те далекие времена прочно была обжита Луна, полным ходом шло освоение Марса, что же касается Венеры, то она пользовалась скверной репутацией планеты, непригодной для жилья, активно враждебной человеку. Мой дед и другие пионеры не вняли трезвым голосам предостережений. Они высадились близ Северного полюса Венеры и поставили первый купол на плато Пионеров. Программа колонизации была составлена заранее со всей возможной тщательностью, и едва ли не главным ее пунктом была селекция так называемых венерианских мхов. Колонисты проделали изумительную работу: опустили на поверхность планеты облака странных микрорастений, питавшихся атмосферной влагой, и скрестили эту летучую аборигенную растительность с особо жаростойкими сортами земных кустарников. Так появились на плато Пионеров первые плантации желтых мхов.
Земля поддерживала нечеловечески тяжелый труд венерианских пионеров всей своей индустриальной мощью. В полярной области возникла целая промышленная зона - энергоустановки, опытные теплоотводные башни, предназначенные для отвода внутреннего, подоблачного тепла вертикальными потоками в верхние слои атмосферы. Впоследствии, когда селекционеры стали выращивать на плантациях венерианские дыни в масштабах, превзошедших внутреннее потребление, были построены фабрики пищеконцентратов. Теперь Венера не только потребляла, но и посылала на Землю плоды трудов своих колонистов.
Я пытался представить себя на месте деда, променявшего зеленые леса и озера Земли на раскаленную каменную пустыню, иссушенную адским дыханием черных теплонов. Прекрасное голубое небо - на вечно клубящиеся угрюмые тучи,.. на жизнь в скафандре.. Не знаю, решился бы я на такой шаг...
Да, я был по рождению примаром. Примаром второго поколения. Но нити, связывавшие меня с Венерой, были теперь разорваны навсегда. Моя переписка с родителями почти заглохла лишь по праздникам мы обменивались поздравительными радиограммами. Конечно, я мог бы попросить Самарина, начальника космофлота, перевести меня на линию Луна-Венера. Но этого-то мне и не хотелось. В печати и по радио продолжали много говорить и спорить о примарах, об их обособлении, о каких-то сдвигах в психике. Я прислушивался к этим спорам не то чтобы со страхом, но с холодком жути. В голову приходили тревожные мысли, невольно я начинал отыскивать в себе примарские черты...
Тудор не услышал призыва о помощи или услышал. но не помог, - но я-то тут при чем?
Хватит, хватит! Не хочу больше думать об этом...
Хорошо на Земле: нормальная комната с окнами. Не то что крохотная каморка на Луне. Ну и теснотища там, в Селеногорске!
Я погладил оконное стекло. Потом как бы увидел себя со стороны и поспешно убрал с лица улыбку, потому что чувствовал, что она тупая-претупая. Во всяком случае, не к лицу межпланетному волку.
"Бен-бо!" - вспомнилось мне почему-то.
Я знал, где тут начальное звено ассоциации, но углубляться в это не хотелось. Просто я сказал себе: "Бен-бо! Почти два года ты мотаешься на линии Земля-Луна. Вот так межпланетный волк! Туда-сюда, туда-сюда -как маятник гравиметра. Бен-бо! Ты добьешься перевода на линию Луна - Юпитер или уйдешь из космофлота. Ведь взяли Антонио вторым пилотом на линию к Марсу..."
Но я знал, что все это ох как не просто! Пилотов с каждым годом становится больше, а линий больше не становится.
Даже наоборот: закрыт один из рейсов к Венере, а ежегодный облет Плутона заменен полетом раз в два года. Остальное там делают автоматы.
Дальние линии, дальние линии...
...Плещутся о берег, очерченный Плутоном,
Звездные моря...
Я опять погладил стекло и только тут вспомнил, что могу открыть окно. Вот что значит отвыкнуть от земного уюта!
Вместе с лесной свежестью в распахнутое окно влетела далекая песня.
Пять дней праздников на Земле! Отосплюсь. Всласть почитаю.
Я подошел было к коробке инфора, чтобы узнать код ближайшей библиотеки и заказать себе книг, но тут загудел видеофонный вызов.
Робин подмигнул мне с круглого экранчика:
- С земным утром, Улисс. С праздником.
- С праздником, Робин. Когда ты успел наесть такие щеки?
- Просто опух со сна. Поехали на Олимпийские?
- Нет, - сказал я.
- Зря. А что будешь делать?
- Читать.
- Зря, - повторил он. - Твой могучий интеллект не пострадает, если два-три дня не почитаешь.
- Что ты понимаешь в интеллектах? - сказал я. - Поезжай и прими участие. Может, лавровый венок заработаешь.
Где-то здесь, в лесу, вспомнил я, должно быть озеро. Нет, не то, что на дедовской фотографии, но тоже хорошее. Пойти, что ли, поискать его - и весь день в воде, в пахучих травах, в колыхании света и тени... А ночью - костер, прохлада, далекие звезды, звезды, звезды...
Набрать книг, еды - и пять дней блаженной тишины и одиночества...
В следующий миг я схватил видеофон и набрал код Робина.
- Ты еще не ушел? - Я перевел дух. - Я еду с тобой.
- Вот и прекрасно! - Робин пристально смотрел на меня. Что-нибудь случилось?
- Ничего не случилось. Встретимся через полчаса у станции, ладно?
Ничего не случилось. Решительно ничего. Пилот линии Земля-Луна желал провести праздник Мира, как все. Желал принять участие в Олимпийских играх и веселиться вовсю, как все люди.
Мы встретились с Робином у станции трансленты. Сразу перескочили с промежуточной полосы на среднюю, быструю, и понеслись мимо лесного приволья, мимо мачт инфор-глобус-системы, мимо домиков из гридолита, так умело подделывающего фактуру древесного ствола и шершавого гранита.
Робин принялся расхваливать своего мажордома - это старинное словцо, обозначающее домашний автомат, недавно вошло в интерлинг.
- Настроился на сверхзаботу, - говорил Робин, посмеиваясь. - Непременно хотел мне всучить дождевик и шляпу.
- А мне ленивый попался, - сказал я. - По-моему, он беспробудно спит.
- Ты просто его не включил.
- Может быть.
Транслента широким полукругом огибала старый город. Скучные ряды одинаковых домов-коробок. Серые, многоэтажные. Странно, подумал я: предки были энергичны и умны, а вот в строительстве жилья не хватало им, что ли, фантазии. Впрочем, не в фантазии дело. Дворцы и монументы они умели строить. Помню, какой восторг охватил меня в старом Ленинграде. А старую Венецию не так давно - всю как есть - поставили на новые сваи, теперь уж навечно. Я не любитель музеев, но в Венеции хотел бы побывать. Нет, не в отсутствии фантазии дело. Уж очень много других забот было у предков. А строительные материалы были просто ужасны.
Впрочем, забот и нашему поколению хватает...
В старом городе ритмично бухало, что-то рушилось, взлетали столбы пыли, и вибраторы быстренько свертывали их. У автоматов не бывает праздников.