Он резким движением руки перевернул камень и перед монахом ни из чего возник Дьявол...
Далее события пошли в темпе и направлении, совсем неожиданном для Шумона. В то же мгновение монах вскочил на ноги. Дыхание его пресеклось. Несколько мгновений он неподвижно стоял, упершись глазами в ужасную фигуру. Даже в слабом свете, наполнявшем часовню, Шумон увидел, как побледнело его лицо и зрачки, расширившись, совсем скрыв радужную оболочку.
Показывая свою власть над нечистью Шумон подбросил камень на ладони.
Дьявол качнулся вперед. Монах дико вскрикнул и сломя голову выбежал из часовни.
Когда брат Така исчез, Шумон повернул камень и Дьявол пропал.
Дурбанский лес.
Двор часовни.
Оскорбленное достоинство безбожника ликовало!
Это было почище, чем тот пинок, который он получил сегодня днем. Это была победа. Полная и не двусмысленная, тем более, что оспорить её было уже некому.
Несколько мгновений он, остывая, сидел на лавке, и вскоре на смену ликованию пришло раскаяние.
Покачивая камнем, безбожник прищурясь смотрел в распахнутую дверь, все больше укрепляясь в мысли, что поступил он не просто не разумно - такой веский аргумент, как личный Дьявол, следовало бы приберечь напоследок, но и просто нехорошо.
Память о том, что он сам испытал там, у Парных холмов была еще свежа, и с запоздалым раскаянием Шумон представил себе, что почувствовал монах в тот момент, когда увидел Дьявола.
- Хорошо сбежал, - подумал он вслух. - А ну как помер бы? Что тогда?
Представив себе, возможные последствия своего поступка он только головой покачал. Ночной лес был полон опасностей. Там брата Таку подстерегали и звери, и разбойники и даже деревья. У него были шансы вернуться из леса живым, но никак не здоровым, а это означало задержку... Не мог же он бросить раненого? Шумон выбежал из часовни.
Мульп заливал двор желтоватым светом, в котором отчетливо было видно и ограду, и деревья подступившего к ней леса. На ограде Шумон разглядел развивающийся на одном из штырей кусок материи. Забыв об осторожности, он закричал:
- Эй! Монах! Вернись!!!
Ветер отнес его голос в лес, и он пропал там, утонув в темноте.
Шумон кричал долго. Звал монаха, убеждая его, что в часовне нет ничего страшного, каялся, но тот не возвращался - то ли не слышал, то ли не верил безбожнику.
Проклиная себя за несдержанность, Шумон пошел назад, к часовне. Рядом с оградой заверещала какая-то птица и он, представив, что брат Така сидит сейчас так же вот в каких-нибудь кутах и с ужасом ждет погони, вновь закричал:
- Вернись, брат, вернись!
Обеспокоенный судьбой брата Таки он не заметил, как тот неслышно подкрался сзади и ударил его по голове своим тяжелым, как кувалда, кулаком.
Дурбанский лес.
Стоянка разбойников.
Лицо монаха качалось прямо перед его глазами.
Одна половина его была сизо-лилововй, от огромного синяка, а вторая просто залита кровью. Шумон видел его, но помочь ничем не мог - разбойники связали и руки и ноги, так что болтать он ими мог только вверх и вниз. Единственное, чем он мог достать монаха, так это голосом.
- Така, Така, - шепотом позвал он монаха. - Ты живой?
Лошадь, на которой они оба висели, встрепенулась и фыркнула, словно была заодно с разбойниками. Шумон повернулся к ней, чтоб посмотреть, нет ли неприятностей с той стороны. Ждать их сейчас приходилось отовсюду. Положение у книжника было скверное - между разбойниками и монахом. Все они были опасны.
Срочно нужны были союзники, да вот где их брать?
Разбойники в союзники не годились, монах, честно говоря, тоже, но выбирать было не из чего. С монахом он мог, по крайней мере, поговорить.
Шумон вздохнул.
Не оставалось ничего другого, как совершить чудо и примириться с братом Такой.
Правда, договориться с ним после того, что случилось меж ними в этой часовне, могло оказаться еще сложнее, чем договориться с Хамадой, но что делать? Делать-то что? В голове крутилась одна и та же мысль - иного выхода не было.
Лошадь проявила здравомыслие, прекратив фыркать, и не начав ржать. "Значит Така, - решил Шумон. - Начну с него. Не такое уж сложное деломонаха обмануть".
Когда он повернул голову, то встретил взгляд монаха. Глаза у того, едва он увидел книжника, загорелись, и в горле заклокотало.
Брат Така вроде бы еще не понял где находится, но уже знал главное его враг, враг его Веры был совсем рядом - рукой достать, ножом дотянуться. Хотя Шумон и понимал, что монах сейчас не опаснее червя или гусеницы, но по спине все же пробежала волна холодной дрожи. Это продолжалось всего мгновение, ощущение, едва появившись, сразу исчезло.
- А-а-а-а-а, - заорал Брат по Вере, готовясь сказать что-то безжалостно-грозное, но кто-то невидимый в темноте, подскочил к нарушителю тишины и наотмашь, без жалости хрястнул того по голове. Шумон охнул, а монах страшно лязгнув зубами, перекусил свой крик. Вопль оборвался.
После этого Шумон окончательно понял, что с разбойниками ему не договориться. Нет, он и сам считал, что орать нечего, но затыкать рот монаху таким способом - это уже слишком.
В следующий раз монах очнулся быстро. И снова увидел Шумона. Урок, однако, пошел ему на пользу.
- А-а-а-а-а, - протянул он страшным шепотом. - Живой, дьяволов прихвостень! Нет у тебя силы против истинной веры!
Едва слышный голос монаха чудесным образом передавал весь накал бушевавшей в нем ненависти. Он не мог не попробовать разорвать веревки, дернулся. Шумон сочувственно поморщился, представив, что вот-вот выскочит какой-нибудь разбойник и прежним способом отправит монаха в небытие, но обошлось. Началась игра.
- Убью, гадину!
Шумон вытаращил глаза.
- Меня-то за что? Разбойников убивай, Хамаду... Я, что ли тебя так отделал?
Монах попробовал перегрызть веревку, но быстро понял, что в этом случае он не сможет говорить с книжником, а сдержаться он не мог.
- Ты, тварь, хуже их. Ты дьяволов пособник!
- Нет никакого дьявола! И не было никогда! - шепотом отругнулся Шумон. - Дурак ты.. Я же тебе уже говорил.
Монах задергался так, что лошадь оступилось.
- Я-то может и дурак, да с Кархой на одной стороне, а ты..
- И Кархи нет и Пеги твоего нет.
Монаха уже нельзя было разозлить больше и он, задохнувшись, ответил тем же злым шепотом.
- Моего?
Злоба выпрыгнула из него плевком. Он плюнул, но не попал в Шумона.
- Твоего! Твоего, паскуда! Ты дьявола в часовню привел!
Шумон молчал и только головой качал недоуменно.
- Ты что, заговариваешься? Видно сильно тебя по голове саданули...Чего ты несешь? Какого Дьявола?
Монах продолжал шепотом сквернословить, и он не прерывал его, только языком цокал. Когда монах иссяк, он сказал с сожалением:
- Если бы в злых духов верил, то сказал бы, что ты злым духом одержим...
- Сам ты злой дух!
- Да сколько тебе говорить, что нет ни злых духов, ни Кархи, ни Дьявола...
- Дьявола нет?- чуть менее задиристо спросил монах.- И не было скажешь? Да я же ведь его своими глазами видел! Или, скажешь, почудилось мне?
Шумон кивнул.
- Ну... После того, как тебя по голове бьют многое может показаться, ответил безбожник.- Голова-то не болит?
Монах упрямо мотнул головой и закусил губу от боли.
- Вот. Болит... Ты хоть помнишь, как мы в часовню пришли? - спросил он, постепенно забирая нить разговора в свои руки.
- Все помню, - вздыбился монах. - Все до тонкости помню. И спор помню..
- Правильно, - в голосе Шумона мелькнуло одобрение.
- И чем закончился...
Шумон хмыкнул, словно сдержал смех.
- Да... Птичка вовремя прилетела! А то могли бы и подраться с тобой.
Монах поперхнулся, а Шумон, словно и не заметив этого, продолжил.