Почему очень важная, как мы теперь понимаем, информация Джексона, нечто вроде закодированной межзвездной ноты, возобновилась через сто лет в путаном сознании какого-то…
— А разве ты не предложил заранее решение этой загадки? — Генрих зевнул: он после болезни быстро уставал. — Врет Артур, знает он Джексона.
— Теперь я отказываюсь от такой упрощенной гипотезы. В сновидении содержится столь важная информация, что любая поверхностность опасна. Существуют особые причины, почему человечеству напомнили о давнем событии.
— Если бы Олли была жива… Что, если она не умерла, Рой?
— Можно проверить. Место ее захоронения, наверно, известно. Но я бы обследовал Артемьева.
— Зачем?
— Получить полную картину его мозговой деятельности — структуру излучений, подсознательную сферу…
— Попросить его, конечно, можно. Если снотворец по-серьезному заинтересован, он даст согласие на любое обследование… Что случилось, Рой?
— Мыслепередача от Армана! — Рой выхватил из кармана передатчик.
— Да что там? — Генрих в испуге вскочил.
Рой побледнел, передатчик в его руке дрожал.
— С Андреем беда! Нас просят немедленно прилететь.
Глава четвертая. Далекое шаровое скопление…
1
Лаборатория Андрея занимала один из корпусов Института космической физики. Здесь размещались командные механизмы, операционные залы, центральная щитовая. Шифровальные аппараты были вынесены в отдельное здание, на девять десятых погруженное в землю. Когда Рой с Генрихом подбежали к щитовой, где Андрей устроил свой рабочий кабинет, около нее стояла группа работников лаборатории, среди них директор института и Арман.
— Андрей жив, но плох, его сейчас вынесут, — сказал Арман.
Он еще не оправился от перенесенного потрясения, темное его лицо было пепельно-серым.
Никто толком не знал, что произошло. Арман находился в операционном зале, когда в щитовой грохнуло. Взрыв был несильный, его покрыл вопль Андрея: «Какой ужас!» Сотрудники ринулись в щитовую. Андрей лежал на полу без сознания. Вызванные врачи удалили из помещения всех.
К щитовой подошел президент Академии наук Боячек и отвел Роя в сторону.
— Несчастья одно за другим, — сказал он, очень расстроенный. — Попали в полосу невезений. С Марсом еще не прояснилось?
Рой хмуро смотрел на подавленного президента — тому приходилось нелегко: от него требовали ясных результатов, а он все надежды возлагал на исследование, зашедшее в тупик.
— Нет ли связи между этими событиями? — продолжал Боячек. — Я не физик, но мне кажется, что одно событие как-то корреспондирует другому.
— Возможно, связь есть, — сдержанно ответил Рой, — но мы ее пока не открыли. Правда, мы нашли интересные факты о незнакомых инозвездных цивилизациях, о них я вас информирую позднее.
Из щитовой выкатилась койка, на ней лежал Андрей. Президент остановил врача, шедшего позади.
— Сильное нервное потрясение, таков предварительный диагноз, — ответил врач. — Я бы сказал — нервный взрыв.
— Корытин будет жить?
— Пока удается поддержать жизнь — и это уже хорошо.
Койка покатилась дальше. Боячек спросил директора, можно ли входить в щитовую или подождать, пока произведут фотографирование. Директор ответил, что во всех помещениях установлены обзорные теледатчики. Корытин, правда, свой выключал: он объяснял, что не может сосредоточиться, когда за ним наблюдают. Но сейчас каждая мелочь многократно зафиксирована на пленке. Президент первый шагнул внутрь.
— Повреждений не вижу, — сказал он, осматриваясь.
Щитовая получила название от щитов с приборами, дублирующими командные аппараты операционных залов.
В отличие от лаборатории Роя с ее множеством механизмов, у Андрея не было ничего, кроме стола, стереоэкрана над ним и самописцев на щитах, да еще стоявшего посреди комнаты четырехугольного сооружения с телескопическим глазом и вращающимся креслом.
— Корытин редко прибегал к экрану, он предпочитал оптический искатель. — Директор показал на аппарат с телескопическим глазом. — Несчастье произошло во время расшифровки сигналов из скопления Кентавр-3.
— Здесь все? — Боячек обвел глазами вошедших сотрудников лаборатории.
— Давайте восстанавливать картину происшествия.
— Прослушаем запись, — предложил директор.
Обзор щитовой был выключен, но звуковая связь поддерживалась. Корытин голосом отдавал распоряжения.
Генрих присел около щита, рядом встали Рой и Арман. На экране появилось изображение операционного зала: сотрудники работали за пультами. Изредка голос невидимого Андрея требовал, чтоб ослабили или усилили сигналы. В четыре часа тридцать две минуты, когда шла интенсивная обработка непрерывно принимаемого светоизлучения Кентавра-3, внезапно раздался восхищенный голос Андрея: «Наконец-то!», еще через минуту: «Вот это да!», почти непосредственно за этим новое восклицание, в нем слышалась досада: «Нет, не успели!», и еще после трех минут молчания вопль: «Какой ужас! Помогите же!» Вопль был полон отчаяния и так невнятен, словно Андрея что-то зажало.
Генрих приподнялся и вновь опустился — все в нем рванулось бежать на этот прорыдавший короткий призыв. Рой молча положил руку на плечо брата.
— И это все, — хмуро сказал директор. — Первый же расшифрованный сигнал оказался гибельным. К счастью для остальных, Корытин вел расшифровку один. Он недавно подал мне рапорт, что, пока не убедится в безопасности приема, никого в щитовую не допустит.
— Запись сигнала, расшифровка которого привела к катастрофе, сохранилась? — спросил Боячек.
— Да, конечно.
— И ее можно снова попытаться расшифровать?
— Да, конечно.
— В той же последовательности, в том же темпе?
— В той же последовательности, в том же темпе. И, вероятно, с теми же результатами: новый наблюдатель пострадает так же загадочно, как Корытин.
Президент задумался.
— И, однако, нужно повторить расшифровку. Сигналы, судя по всему, генерирует высокоразвитая цивилизация. Возможно, она враждебна всему живому и, как сказочный джинн, платит гибелью каждому, кто пытается с ней познакомиться. Но даже в этом случае мы должны знать характер опасности, угрожающей человечеству.
Он посмотрел на Роя. Рой нахмурился:
— Вы хотите поручить и эту задачу нашей лаборатории? Не много ли заданий?
— А кто другой может провести такие исследования? — спросил президент. — Вы как-то специализировались на неожиданностях космоса, другие лаборатории работают по заранее определенной тематике.
Рой колебался недолго.
— Хорошо, мы займемся этим. Андрей — наш друг, несчастье с ним касается нас близко. И я согласен, что беды последнего времени имеют какую-то общую основу.
Вскоре Рой попросил разрешения удалиться. Арман пошел с Роем.
— Не могу сосредоточиваться на людях, — пожаловался Рой Арману. — Временами я завидую Генриху: он способен размышлять в любой обстановке, ему нужно только увлечься. И размышляет он легко и стремительно, а я тугодум.
Арман поинтересовался, что обнаружено в Музее Джексона.
— Надо проверить труп обезьянки, — сказал он, выслушав Роя. — Это сделаем гамма-искателями, не вскрывая могилы. Думаю, Артемьева удастся уговорить на обследование. Если не возражаешь, этим займусь я.
2
В сознании Андрея не возникало ни четких мыслей, ни бредовых картин: мозг то пробуждался — слабенькое пульсирующее излучение свидетельствовало, что клетки живут, — то снова погружался в дремоту. Жизнь на самом низком энергетическом уровне — такой формулой определил состояние электронный медик.