– Если придется выбирать,– хмыкнула Юля,– он слопает всех!.. А ты что, настолько не любишь Шершней? Интуитивно, да?
– Экстрасенсорно,– сказал Вадим.– Могу я себе это позволить или подо всё должен подводить базис?
А ведь Шершней, если по правде, благодарить надо, подумал он. Уничтожают маньяков‑убийц, вылавливают серков. Санитары каменных джунглей, чтоб им!.. Ладно, теперь я узнал и такой их охотничий прием, а кто предупрежден, тот, понятное дело, вооружен. Лучше бы, конечно, станковый плазмомет – это уравняло б шансы, хотя не полностью.
– Как думаешь, твой “папенька” уже убрался на службу? – спросил Вадим.
– Хочешь сбагрить меня родичам? Фиг вам!
– Тоже, индианка нашлась – “фигвамы рисует”!.. Ты понимаешь, что “ворон” вернется за добычей, лишь только покончит с остальными?
– И что?
– А то, что он берет след получше иных собак! Черт знает, сколько должно пройти времени, прежде чем заметет наше остаточное тепло.
– Есть и еще сюрпризы?
– А что он плюется шаро‑молниями, знаешь?
– Подумаешь! – с презрением сказала Юля.– В тебя‑то он точно не попадет.
– Мне бы твою уверенность,– проворчал Вадим.
Однако спорить не стал – тем более она снова прижалась к его спине и стало чертовски трудно отделять девочку от себя. Вот и еще девиз: “Не прислоняйся!”
– Такой вопрос: к чему Шершням живые серки? – сказал Вадим.– Насколько знаю, “химия” исходит от Роя, а серки – конечный продукт этой гадости. Выходит, их специально готовили под некую задачку, пока нам не ведомую?
– Ничего себе – продукт! Вправду, что ль, их пускают на мясо?
Теперь Юля подумала об этом всерьез, и Вадим ощутил ее отвращение. Кажется, она даже слегка пожалела своего недавнего обидчика: как известно, “волкодав прав, а людоед – нет”. Впрочем, хари в крови у обоих.
– Тогда проще было бы серков отстреливать,– возразил Вадим.– Видимо, их все же приручают – только как? – Он покачал головой: – Представляешь боевичка: в пару центнеров весом, с силой и реакцией гориллы, по ноздри заправленного боевыми рефлексами!
Вадим оглянулся на четкий след двуколесника, жалея, что тот не способен летать подобно “ворону”,– фиг бы тогда его страшили Шершни! На самой периферии мысле‑облакаВадим еще ощущал их, по‑прежнему занятых отловом серков, но, видимо, уже последней пары. Упрямцы засели в одном из брошенных домов и выжидали момент, чтобы сигануть на черную кабину вертушки,– действительно они не боялись ничего. И Шершни, похоже, сменили тактику, выцеливая в окнах мелькания серков, чтобы всадить в них что‑то усыпляющее – иголки, что ли?
Судя по всему, охота затягивалась, и это было Вадиму на руку, укрепляя надежду, что нестихающая метель, сквозь которую они уносились, все‑таки затушит их полыхающие в инфрасвете следы. На сегодня уже хватит приключений – с Вадима и тем более с Юльки. А устраивать гонки между колесником и вертушкой, да еще с односторонней пальбой (про запасенный в бардачке огнестрел он старался не думать),– на любителя. Конечно, попасть в Вадима непросто, как и загнать в глухой тупик: такой водила не многим по зубам,– но кто знает, не запасено ли у Шершней еще сюрпризов?
Своим тепловидением Вадим углядел впереди два крупных пятна, наплывавших по стиснутой заборами дороге, и поспешно перенацелил мысле‑облакона новые объекты. Ими оказались колесники блюстителей – в каждом по паре. Катили они навстречу не спеша, зато в боевом строю, будто затеяли перехват. Да еще растопырили над самым асфальтом заточенные серпы, перегородив все шоссе.
Сдурели они, что ли? – удивился Вадим. Раньше на крутарей без повода не наезжали, а уж тем более не пытались подсечь шины. С чего блюстов обуяло служебное рвение? Вот когда вправду нужны – поищи их!..
Машины неотвратимо сближались – заворачивать было некуда, тормозить глупо, таранить еще глупей: колесники у блюстителей много массивней, хотя поплоше. Вдобавок эта легальная банда нравилась Вадиму ничуть не больше Шершней. А посему вперед и прямо по центру, не страшась!..
– Ну‑ка держись,– предупредил он Юлю.– Идем на прорыв.
Мощным рывком Вадим вздернул колесник на дыбы (благо багажник утяжелен), пропуская встречные машины с боков. Опустившись, ударил передним колесом по серпам, сминая их вниз, затем попытался подбросить заднее колесо – хотя бы слегка. На крутом крене блюстительские колесники вильнули к центру, будто нацелились протаранить наглеца, но тот уже вырвался из западни – впритирку, со скрежетом и протяжным визгом,– и машины врезались друг в друга. Затем разлетелись и на боках закружили по дороге, от стены к стене, вспахивая серпами асфальт. А Вадим, даже не снижая хода, покатил себе дальше, между уводящими в снежную пелену заборами,– практически без потерь, если не считать царапин на багажнике. Еще один его финт увенчался успехом – так и зарваться недолго. Сколько нахалюг на этом погорело!..
– Всего‑то? – с пренебрежением спросила Юля.– А я уж изготовилась к протяжному и сладостному визгу.
– Не навизжалась еще?
Вадим оглянулся назад. Шершней уже не было слышно , зато блюсты бушевали вовсю. Впрочем, без особой причины: их даже не расшибло всерьез, ни одного из четырех. А не мешало б, наверно,– в другой раз поостерегутся задевать крутарей. Вадим хмыкнул без веселости: хорошо жить в стае, да не все умеют. В любом случае блюсты помогли замести следы – хоть какая‑то польза.
Коридор наконец кончился, стены раздвинулись. И Вадим обнаружил себя в знакомом районе, хотя ехал, в общем, наобум – лишь бы подальше от облавы. Похоже, этот путь он тоже выбрал по наитию, ибо здесь помещалось ближайшее из его укрытий – подпольный билдерский храм.
Попетляв по заснеженным переулкам, вокруг старинных домов, сращенных торцами или заборчиками и постепенно проседающих в землю, они скатились по узкой лесенке в темный подвал и меж невидимых для заурядов колонн проехали к знакомой двери. Здесь Вадим выключил натруженный мотор, сияющий инфрасветом, точно тепловая люстра, и выбрался из колесника, с неохотой отстраняясь от тела Юли, полыхавшего не хуже мотора.
– Ужель мы здесь кому‑то сдались? – поинтересовалась она, слепо крутя головой.– Грамодяне, прымайте сводну команду!
– Хорошо быть ветераном,– откликнулся Вадим.– За годы узнаешь многие секреты, даже если не числишься в жрецах.
Наклонившись, он извлек ключ из‑под неприметного камня, одного из многих на захламленном полу, и отпер дверь – столь же невзрачную и по виду хилую, однако подкрепленную слоем стали. Затем распахнул багажник и с натугой взвалил спеленатого зверя на плечи, сторожась его клыков и когтей. Впрочем, тот даже не заворчал, будто его свирепость пошла на спад. И Юля мужественно помалкивала, только напряженно прислушивалась к шорохам.
– Прошу, сударыня,– позвал Вадим, включив на входе свет.– Только не спешите уж слишком, поберегите ножки. Такие жалко сбивать.
– Любые жалко,– возразила девочка,– если свои.
И на цыпочках вступила внутрь, завернутая в драное одеяло, словно в тогу. Но в следующую секунду Юля спустила его до локтей – в зале оказалось на удивление тепло. Раскочегаренный почитателями, местный бойлер согревал помещения круглые сутки, а где‑то наверняка хранились запасы горячей воды, дожидаясь утренней службы.