В разговоре то и
дело мелькало: опытнейший технарь, беспорочная служба, проверенный человек,
надежный работник... И ведь иначе и быть не могло - Тюратам! А в то же
время семь ни в чем не повинных людей погибли страшной смертью.
А каково сейчас великой княгине Анастасии? Красавица, умница, настоящий
друг; мне довелось танцевать с нею на последнем рождественском балу - как
она ловила взгляд мужа!
Каково было бы Лизе или Стасе, если бы меня...
А - мне, если бы ее или ее?
До чего же беззащитно человеческое тело! Даже лаская, можно ненароком
сделать больно; что уж говорить о намеренном вреде. Как эта божественная
капелька нуждается в опеке, в заботе; сколько ослепительно прекрасных
чувств и поступков висит на волоске, в полном рабстве у тонюсенькой кожицы,
у ничтожных грязных бляшек на стенках сосудов, у какой-то там синовиальной
жидкости, у потайной капели гормонов - беречь, беречь друг друга, помогать
и прощать, пестовать, как больных, ведь все мы больны этой плотью, хрупкой,
как раковина улитки и жадной до жизни, как жаден до солнца зеленый лист.
Иначе просто не выжить!
- А что, собственно значит - исчез? - спросил я.
- Исчез - это исчез, и все тут,- Вздохнул Болсохоев,- Вскоре после отлета
пошел домой обедать - он живет тут относительно неподалеку, на ближней
окраине Тюратама: от остановки автобуса, который ходит между аэропортом и
городом, ему ходу минуты три, поэтому и обедал он обычно не в столовой, а
дома... И тут - сообщение получаем из столицы. Ну пока раскрутились, час
прошел, не меньше. Туда, сюда - нет Кисленко. Все под рукой, а его, как у
вас в России говорят - будто корова языком слизнула. С работы ушел, домой
не пришел. Мы на вокзал, на автовокзал, в пассажирский аэропорт, всем
кассирам, всем постовым суем фотографию - нет, не помнят. Конечно, это не
гарантия - мог проскочить, и его не запомнили, или на попутных удрал, да
мало ли... Но - странно все же. И ведь, какая тут еще несуразица - он, как
обыск показал, перед тем, как из дому на работу идти в то утро, все
документы уничтожил.
- Как это? - опешил я.
- Водительские права сжег - корочки обгоревшей кусок нашли в пепельнице, и
все. Над паспортом куражился, будто озверел - рвал по странице и жег, орла
изрезал ножиком и тоже подпалить хотел, но обложка обуглилась только,
жесткая... В той же пепельнице еще зола, уж не поймешь, от чего.
- Как же он на работу попал?
- Пропуск, значит, сохранил.
- А вы этот пропуск по городу поискать не пытались? В мусоре, в урнах... и
просто так, на тротуаре каком-нибудь, на лестнице?
- Признаться, нет.
- Если быть логичным, он, сразу после дела, должен был избавиться и от
последнего из столь ненавистных ему документов. Скажем, прямо в автобусе
швырнул под сиденье и еще каблуком потоптал... или в канаву на обочине.
Нет, пожалуй, не найти, если в канаву. А в автобусе - пожалуй, найти, Яхонт
Алдабергенович! И в урне найти!
Он с сомнением покачал головой. Зато Круус удовлетворительно засопел,
закивал.
- А в больницах вы искали его?
- А как же! Все три стационара, все травмпункты, профилакторий... даже в
моргах смотрели. Нету. И происшествий никаких не было - ни драки, ни
наезда, ни убийства, ни несчастного случая. То, что после дела его кто-то
ликвидировал, мы сразу подумали. Нигде ничего.
- Да, понимаю. Но... я имел в виду кое-что иное. Психиатрическая есть в
Тюратаме?
Болсохоев удивленно покосился на меня.
- Нет.
- А пункты неотложной наркологической помощи?
- Как же не быть, семь штук.
- Нет.
- А пункты неотложной наркологической помощи?
- Как же не быть, семь штук. Нет-нет, да и попадется пьяненький... да и
дурь просачивается иногда из Центральной Азии. Думаете, техник первого
ранга Кисленко, пустив на воздух наследника российского престола, так
напоролся на радостях в ближайшей подворотне, что даже до дому не дошел и
вот уж сутки прочухаться не может?
- Не совсем так. Но вот что мне покоя не дает. Преступление, которое
выглядит не мотивированным, совсем не обязательно должно иметь неизвестный
нам мотив. Оно и на самом деле может оказаться не мотивированным.
За спиной у меня опять раздалось удовлетворенное сопение Крууса. Болсохоев
обескураженно провел ладонью по лицу.
- Упустил.- признался он.- Не пришло в голову. А ведь верно: Асланов,
последним видевший Кисленко накануне, обмолвился, что тот был как бы не в
себе!
- вот видите. Надо будет очень тщательно поговорить со всеми, кто его видел
в последние сутки перед катастрофой. И с его домашними. Есть у него
домашние?
- Жена и мальчишек двое.
- Значит, и с женой. Теперь вот что,- до ангаров оставалось совсем немного,
и я хотел покончить с этим щекотливым для меня вопросом, пока вокруг
минимум людей.- Мне сказали, что Кисленко - коммунист.
- Да.
- Давно?
- Двенадцать лет.
- Кто принимал у него обеты?
- Алтансэс Эркинбеква,- голос Болсохоева приобрел уважительный, едва ли не
благоговейный оттенок.
- Здесь, в Тюратаме?
- Да.
- Нам с нею нужно будет поговорить.
- Это невозможно, Александр Львович. Три года назад она умерла,- Болсохоев
испытующе покосился на меня, видимо размышляя, как я сообразил секундами
позже, не сочту ли я то, что он собирался сказать, за неуклюжую попытку
подольстится к столичной штучке - ему, конечно, сообщили уже, что эмиссар
центра по вероисповеданию является товарищем подозреваемого - а потом
решительно закончил: - Хоронили всем городом, как святую.
- В таком случае, нужно будет поговорить с нынешним настоятелем Тюратамской
звезды,- невозмутимо сказал я.
Разговор прервался. Последние три десятка метров мы прошли молча;
распаренный северянин Круус, не в силах долее сдерживаться, то и дело
вытирал лицо просторным, чуть надушенным платком. Открыв перед нами дверь
административного флигеля, Болсохоев, пряча глаза, пробормотал невнятно:
- И все-таки, знаете... Кисленко был непьющий.
2
В кабинете начальника охраны аэродрома, где мы временно обосновались, было
сравнительно прохладно; шелестел и поматывал прозрачно мельтешащей головой
вентилятор. Крууса в сопровождении одного из местных работников, молодого
ротмистра-казаха, явно счастливого тем,что ему выпало участвовать в
расследовании столь поразительного злодеяния, я отправил по наркопунктам;
Григоровича - домой к Кисленко, наказав осмотреть все доскональнейше не
просто так, а именно на предмет поиска других следов аномального,
алогичного поведения подозреваемого, уж больно меня насторожили эти горелые
документы; Климову велел осмотреть рабочее место Кисленко в поисках любого
тайника, либо следов изготовления мины. Трое ребят Болсохоева двинулись,
бедняги, за пропуском - нудная и малоперспективная работа, но пренебрегать
нельзя было ничем. Кабинет опустел - остались сам Болсохоев да я. Он,
отдуваясь, чуть вопросительно покосился на меня и расстегнул китель, потом
верхнюю пуговицу рубашки. Уселся напротив вентилятора, сокрушенно покачивая
головой от всех этих дел, и на какой-то миг показался мне удивительно
похожим на вентилятор - такое же круглое, плоское, понурое и доброе лицо.