- Господи спаси и помилуй! - испуганно пробормотал Ламсдорф и осенил себя
крестным знамением.
- Считаете ли вы, полковник, что нам следует усилить охрану представителей
династии?
Я с сомнением покачал головой.
- Ни малейшего следа систематически работающей организации мы не
обнаружили.
- Обнаружите, да поздно! - воскликнул Ламсдорф.
- С другой стороны,- ответил сам себе министр, раздумчиво пхнув трубкой,-
какая, к черту, охрана усиленная, ежели самый проверенный человек может так
вот рехнуться на ровном месте и выпустить в государя всю обойму...
- Вы, например,- подсказал я.
Он молча воззрился на меня.
- Вы, человек решительный и принципиальный, активно любящий справедливость,
при этом горячий патриот своей родимой Курской губернии,- пояснил я,- вдруг
заметили, что последнее из одобренных Думой и утвержденных государем
повелений как-то ущемляет права курских крестьян. Ну, скажем, очередная ЛЭП
пройдет не через Курск, а через Белгород, и в белгородских деревнях
электроэнергия окажется на полкопейки дешевле. Ведомый своею
принципиальностью, просто-таки кипя от негодования, вы на первом же приеме
подходите к государю и, обменявшись с ним рукопожатием< молча пускаете ему
разрывную маслину в живот.
- Что вы говорите такое, князь! - возмущенно вскинулся Ламсдорф.
- Простите, Иван Вольфович, это не заготовка, я импровизирую. Но это, как
мне кажется, очень удачный пример того, что произошло с Кисленко.
- Да, дела,- после паузы сказал министр и, покряхтывая, натужно встал.
Пошел по кабинету - медленно, чуть переваливаясь. Видно, шибко насиделся в
кресле лайнера Канберра - Питер. - Как сажа бела...
Ламсдорф удрученно мотал головой.
Министр некоторое время прохаживался взад-вперед, то и дело пуская трубкой
сизые облачка ароматного, медового дыма. Потом остановился передо мною. Я
встал.
- Да сидите вы...
Тогда я позволил себе сидеть.
- Я-то сидеть не могу уже, право слово... Что вы дальше намерены делать?
- Ну, во-первых, проработка контактов Кисленко; как ни крутите, а это
обязательная процедура. Мы об этом уже говорили. Во-вторых, я хочу
попробовать задним числом выявить аналогичные преступления, ежели таковые
бывали. Статистика - великая наука. Может, удастся набрести на что-то, даже
закономерности какие-то выявить. И, в-третьих, есть еще одна придумка... на
сладкое.
- Что такое? - спросил министр.
- Мне покоя не дает бред Кисленко. Он ведь черезвычайно осмыслен, и, в
сущности, описывает некую вполне конкретную картину. С кем-то он сражается,
защищает какую-то женщину... с тем же рвением, с каким вы, Анатолий
Феофилактович, ваших курских крестьян.
Ламсдорф листнул лежавший перед ним на столе экземпляр отчета, побежал
глазами по строчкам.
- И дальше. Последние слова, которые произнес Кисленко в своей жизни.
- "Флаг, флаг выше. Пусть видят наш, красный",- вслух прочитал Ламсдорф.-
Это?
- Да, это.
- Надо полагать, имеется в виду, что флаг красный? - уточнил министр.
- Надо полагать. У вас нет никаких ассоциаций?
- Признаться, нет.
- Я тоже пас,- сказал Ламсдорф.- Хотя это, конечно, зацепка. В справочнике
Гагельстрема...
- Стоп-стоп, Иван Вольфович. Дело в том, что красная символика широко
использовалась ранними коммунистами в ту пору, когда коммунизм -
протокоммунизм, вернее - пытался в разных странах оспаривать властный
контроль у исторически сложившихся административных структур.
Это была
дичь, конечно, хотя и обусловленная катастрофическими социальными
подвижками второй четверти прошлого века... но, если бы это удалось - тут
бы коммунизму и конец. Вскоре стало ясно: чем большее насилие
пропагандирует учение или движение, тем больше преступного элемента
втягивается в число его адептов, необратимо превращая всю конфессию в
преступную банду,- ибо, чем более насилие возводится в ранг переустройства
мира, тем более удобным средством для корыстного насилия учение или
движение становится.
- Я где-то читал эту фразу...
- Еще бы, Иван Вольфович! На юрфаке-то должны были читать! "Что такое
"друзья народа" и чем они угрожают народу", Владимир Ульянов. Храмовое имя
- Ленин.
- Мне его стиль всегда казался тяжеловатым,- бледно улыбнулся Ламсдорф.
- От "Агни-йоги" тоже голова трещит,- обиделся я.
- К делу, господа, к делу! - нетерпеливо сказал министр.
- Я и говорю о деле, Анатолий Феофилактович. Под красным знаменем,
например, геройски погибали на баррикадах лионские ткачи в восемьсот
тридцать четвертом году - отнюдь не преступники, а простые, справедливые,
доведенные до отчаяния нищетой труженики. Были и другие примеры. И вот.
Может быть, возможно, не исключено, существует некая вероятность - что
сохранилась некая герметическая секта, блюдущая учение коммунизма в
первозданной дикости и совершенно уже выродившаяся... ну, что-то вроде
ирландских фанатиков, еще в середине нашего века взрывавших на воздух
лондонские магазины.
Министр задумчиво попыхивал трубочкой, так и стоя посреди кабинета, уперев
одну руку в бок и хмурясь. Зато лицо Ламсдорфа просветлело:
- Как удачно, что государь поручил это дело вам!
- Хотелось бы думать,- проговорил я.
Министр вдруг двинулся вперед и, продолжая хмуриться, подошел ко мне
вплотную. Я снова поднялся. Он взял меня за локоток.
- Буде так, могут открыться совершенно чудовищные тайны,-негромко и
отрывисто сказал он.- Полковник, вы уверены?.. Вы готовы вести дело дальше
- или вам, как коммунисту...
- Более, чем готов,- ответил я.- Это дело моей чести.
Еще секунду он пытливо смотрел мне в лицо, потом отошел к дивану и уселся,
снова закинув ногу на ногу. Тогда и я сел.
- Что вы намеренны предпринять для проработки этой версии? - спросил он.
- Я намерен обратиться за консультацией непосредственно к шестому патриарху
коммунистов России,- решительно ответил я.
Снова мои собеседники некоторое время молча переваривали эти слова. Потом
Ламсдорф спросил:
- А это удобно?
- Это неизбежно. Если он и не знает ничего об этом - я склонен думать, что
не знает,- то, по крайней мере, он лучше всех прочих в состоянии указать
мне людей, которые могут что-либо знать. В патриаршестве существует отдел
по связям с иностранными епархиями - чтобы его работники начали выдавать
мне информацию, мне тоже потребуется поддержка патриарха. Кроме того, есть
такая богатейшая вещь, как слухи и предания - и опять-таки мимо патриарха
они не проходят.
- Что ж, разумно,- сказал министр.- Когда вы намерены отбыть в Симбирск?
- Надеюсь успеть нынче же. По крайности - первым утренним рейсом, в шесть
сорок. Время дорого. Что-то мне подсказывает, что время дорого.
- Бог в помощь, Александр Львович,- сказал министр и, вынув из кармана
"луковицу" часов, глянул на циферблат. Поднялся.
- Благодарю, Анатолий Феофилактович. Теперь у меня к вам тоже вопрос. Мне
действовать как представителю МГБ, или просто как частному лицу, ищущему
беседы члену конфессии?
Министр задумался, похоже - несколько с досадой.