Поднялся.
- Благодарю, Анатолий Феофилактович. Теперь у меня к вам тоже вопрос. Мне
действовать как представителю МГБ, или просто как частному лицу, ищущему
беседы члену конфессии?
Министр задумался, похоже - несколько с досадой. Видимо, вопрос ему
показался прямым до бестактности - он хотел, чтобы я принял удобное для
кабинета решение сам.
- Обратитесь лучше как частное лицо,- нехотя проговорил он после долгого,
неловкого молчания.- Понимаете... пронюхают газетчики и пойдет волна -
дескать, имперская спецслужба снова вмешивается в дела конфессий. Забурчит
Синод, из Думы запрося посыплются. Их же хлебом не корми... Доказывай потом
в пятидесятый раз,что ты не верблюд.
- Хорошо, Анатолий Феофилактович, я так и поступлю,- сказал я. Он резко
вмял часы обратно в карман.
- До траурной церемонии осталось сорок минут, а мне еще надобно побриться и
переодеться. Иван Вольфович, вы идете?
- Да, разумеется.
- Тогда встречаемся внизу. А вы, Александр Львович?
- Я выражу свои соболезнования погибшим форсированным ведением дела,-
проговорил я.
2
Над заячьим островом утробно рокотали басы прощального салюта. Тоненько
дребезжали стекла. Траурная процессия вытянулась от Исакия по всей
набережной и через весь Троицкий мост. Приехала королева Великобритании со
старшей дочерью, красивой и скупой на проявления чувств - ее в свое время
прочили в невесты великому князю; Приехал кронпринц Германии, не слишком
успешно прячущий под холодной маской свою потрясенность трагической гибелью
кузена - сам Вильгельм-Фридрих уже не в силах был покидать потсдамского
дворца; словно пригоршня елочных украшений двигались, держась поплотнее
один к другому, родственные монархи Скандинавии; председатель Всекитайского
Собрания Народных Представителей почтительно поддерживал под локоток Пу И -
совсем уже одряхлевшего, высохшего, словно кузнечик, укутанного до глаз, но
все же рискнувшего лично отдать последнюю дань уважения; решившись не
передоверять дела сыну, прибыл микадо, а следом за ним - многочисленные
короли Индокитая. Едва ли не все короны мира, печально склоненные, одной
семьею шествовали по тем местам, где я пешком ходил домой, и их охлестывал
сырой балтийский ветер.
Поглядывая на экран стоявшего в углу кабинета телевизора, я прежде всего
вызвал к себе начальника группы "Буки" поручика Папазяна.
- Вот и для вас появилась работа, Азер Акопович. Причем не только для вас
лично, но и для всей группы разом. Веселее будет. Сделайте-ка мне выборку
из всех возможных криминальных сводок вот по какому примерно принципу:
покушения на убийство или попытки диверсий, в том числе удачные, при не
вполне ясных и совсем не ясных мотивах. В первую голову ищите случаи, когда
преступник после совершения преступления оказывался в невменяемом состоянии
или погибал, либо умирал при невыясненных обстоятельствах.
- Ясно,- кивнул поручик. Я чувствовал, что он рвется в дело: расследование
сенсационное, группа существует уже более суток, а еще ни одного задания.-
По какому региону?
Я печально смотрел на него и молчал.
- По всей России? - попытался угадать он.
- По всему миру,- сказал я. Он присвистнул.- Но по России, конечно, прежде
всего.
- За какой период? - судя по голосу, его энтузиазм несколько приугас.
Я печально смотрел на него и молчал.
Его лицо вытянулось. Он тоже молчал - угадывать уже не решался.
- Лет за сто пятьдесят,- сказал я наконец.- Насколько достоверной
статистики хватит.
- Лет за сто пятьдесят,- сказал я наконец.- Насколько достоверной
статистики хватит. Двигаться будете в порядке, обратном хронологическому:
этот год, прошлый год, позапрошлый год и так далее.
Он храбро слушал, явно посерьезнев. И тогда я, чтобы уж добить его на
месте, небрежно осведомился:
- Пары часов вам хватит?
- Да побойтесь бога, господин полковник!... - вскинулся он, но я быстро
протянул руку и тронул его ладонь, напрягшуюся на столе.- Все, Азер
Акопович, это я уже шучу. Немножко веселю вас перед атакой. Работа адова, я
прекрасно понимаю. Не торопитесь, делайте тщательно. Но и не тяните. Я
сейчас дам вам копию своего отчета о деле Кисленко - выносить из кабинета
не разрешу, посмотрите здесь. Тогда вы лучше поймете, что я ищу. И будете
сами проводить предварительный отсев фактов, которые наковыряют ваши
ребята. У меня на это времени нет.
Пока Папазян, примостившись в уголке, с профессиональной стремительностью
листал отчет, я позвонил шифровальщикам и спросил, не поступало ли на мое
имя донесений от Кравайчука. Поступало. Как и следовало ожидать, никаких
инцидентов в сфере американской части проекта "Арес" не было. Впрочем,
штатники с исключительной вежливостью благодарили за предупреждение,
обещали увеличить охрану занятых в проекте лиц и выражали надежду, что мы
найдем возможность делиться с ними результатами следствия, если эти
результаты, с нашей точки зрения, затронут интересы Североамериканских
Штатов. На версии "Арес" можно было ставить крест.
Совсем посерьезневший от прочитанного Папазян вернул мне отчет и ушел, а я
двинулся к лингвистам. И тут все было худо. Слова "омон" не знал никто.
Компьютерная проработка термина показала, что скорее всего, он является
аббревиатурой, и мы обнадежились ненадолго - но когда комп начал вываливать
бесчисленные варианты расшифровки, от вполне еще невинных "Одинокого мужа,
оставленного надеждой" и "Ордена мирного оглупления народов" до совершенно
неудобоваримых, я и оператор только сплюнули, не сговариваясь; а если еще
учесть, что аббревиатура могла быть иностранной? Словом эта нить тоже
никуда не вела.
Тогда я вернулся к себе.
3
- О, привет! Ты где?
- На работе.
- Уже вернулся?
- Еще вчера. В начале первого пробовал позвонить тебе с аэродрома, но никто
не подошел.
- А, так это еще и ты звонил?
- Ты была дома?
- Да, валялась пластом. И, как всегда, кто-то просто обрывал телефон, а
встать - лучше сдохнуть. Очень трудный был день, металась везде, как
савраска - искала, не надо ли кому дров порубить.
- Прости, не понимаю.
- Работу искала, Саша, чего тут непонятного. Деньги нужны.
- Стася,- осторожно сказал я,- может быть, я все-таки мог бы...
- Кажется, мы уже говорили об этом,- сухо оборвала она.- Давай больше не
будем.
Помощь купюрами она не принимала ни под каким видом. Даже, что называется,
на хозяйство. Даже в долг; у других считала себя вправе одалживать, у меня
- нет. Могла обмолвиться, что в доме есть буквально нечего, и тут же
закатить мне царский обед или ужин; а сама, сидя напротив и поклевывая из
своей тарелочки, сообщала между делом, что денег осталось в обрез на два
дня, и если какое-нибудь "Новое слово", например, задержится с выплатой
гонорара, то клади зубы на полку - и у меня кусок застревал в горле, хотя
готовила она всегда сама и всегда прекрасно. Однажды я попробовал молча
запихнуть ей под бумагу на письменном столе двухсотенную денежку - поутру,
уже на улице, обнаружил эту денежку в кармане пальто.