Эта психология начисто лишена творческих начал.
Она опасна лишь всоединенииснеподконтрольнойвластью,свами,ее
родителями, воспитателями, охранителями.Авашевремяпрошло,выэто
прекрасно знаете. Разве то, о чем вы говорите, это власть? Это шантаж, это
отчаяние. Тот, кто послал вас сюда - а вас послали, не делайтеизумленных
глаз, - мыслил глупо. Пусть-де они,тоестьвы,ломаютсебешею.Их
проигрыш ничем мне не грозит, а удача...Ониполагают,чтовашаудача
спасет их. Не спасет. Нельзя отменить противоречия между теми,укогов
руках палка, и теми, на кого эта палкаобрушивается.Тюрьманикогдане
побеждала стремления к свободе,тупостьнемоглазагаситьтворчества,
стремлениечеловекабытьчеловекомникогданемирилосьссистемой,
убивающей человека в человеке. Найдите мне висториипримердолговечной
тирании,ияпризнаю,чтонеправ.Новыегоненайдете,этого
одного-единственногопримера.Инедумайте,чтовашновый
электронно-биологический концлагерь будет крепче прежних. Лучшегоидеала,
чем тот, который был найден Марксом и Лениным, у человечестванебылои
нет. И миллионы это поняли, идеал выдержал испытания,отсюдавашстрах,
отсюда ваши бесконечные авантюры.
Кстати, ваша последняя авантюра грозит не только вам. Всетайноерано
или поздно становится явным. Выпоняли,чтобудет,когдачеловечество
узнает о вашем заговоре?
Гюисманс слушал, надменно улыбаясь. Однако многоопытный софиствпервые
не бросился в атаку, когда Полынов замолчал.
- Вы ужасно расстроилименясвоимиглупостями,-сказалонпосле
недолгого молчания. - Но я, слава богу,отходчив.Таквыотказываетесь
сотрудничать с нами?
"Слишком прямолинейно, - отметил про себя Полынов. - Он торопится".
- Пока я не говорю ни да, ни нет, - теперь Полынов развалился в кресле,
словно его больше ничто нетревожило.-Выпоражены?Невсежевам
удивлять меня... Я привык обдумывать свои поступки, сейчасуменятакой
возможности нет. Помните двапрежнихразговора?Взвесиввсе,ятогда
изменил свое принятое в запальчивости решение.Мнеитеперьнужновсе
взвесить, проанализировать ваши доводы, в нихмногосерьезного.Сколько
времени вы можете мне дать?
Гюисманспригладилжиденькиеволосыизадумался.Лучисолнца,
перепрыгивая за окном с вершины на вершину, ударили встеклянныйколпак.
Стекло густо потемнело. Зажгли дополнительные лампы, их белесый свет убрал
тени, усталое лицо Гюисмансапобледнело,векидрогнули.Онмигнул,в
который уже раз потянулся к коробке сконфетами,выбралодну,пососал,
сморщился.
- У вас больной зуб? - вдруг спросил Полынов.
Гюисманс кивнул. Языком он катал за щекойконфету.НапротивПолынова
сидел просто утомленный пожилой человек впатриархальнойчернойтройке.
Обыкновенный, каких на Земле тысячи.
Докончив жевать конфету, Гюисманс выпрямился, губы его сжались.
- Много времени я вам не дам. Думайте быстрей. Я хочу, чтобы вы былис
намиподобройволе.Анезахотите,всеравностанетеапостолом
космического бога. Но вы уже не будете Полыновым.Нет,подождите.Прошу
полюбоваться.
Гюисманснажалкнопку.Крайнийэкраннапультезасветился.Его
заполнили ряды остроносых ракет. Их головкисамодовольнолоснились,они
были очень чистенькие и аккуратные, эти ракеты. Их было много.
- А как вам нравится это?
Гюисманс переключил изображение. За сборочным конвейеромстоялилюди.
Кое-кого Полынов узнал: это были пассажиры "Антиноя". Слева стоялБергер,
бесстрашный вольнодумецБергер.Однообразнымдвижениемонвставлялв
головки ракет желтые полупрозрачные капсулы.
- Остальные не лучше, Полынов.
Полынов окинул взглядом кабинет. Если бы сюда собрались все его друзья,
для Гюисманса тут просто не осталось бы места - ненадобылобыирук
марать. Но они далеко, они ничего не знают. Они работают, читают, смеются,
любят и не подозревают, что им грозит. Мы были слишком беспечными, слишком
мало думали о ядовитых поганках, притаившихся в будущем. Слишкомувлечены
собой и своими заботами.
- Я подумаю, - сказал он.
Грегори отконвоировал его обратно.Светвкамерезажегся,едваон
переступил порог. Крис в камере не было.
6. ГОСПОДИН И РАБ
Жизнь почему-то не любит однообразия. События или нагнетаются так,что
у человека перехватываетдыхание,иливдругбезвидимойпричинывсе
стихает, время тянется ровно и однообразно.
Никого, казалось, больше не интересовал Полынов.Онмогвыходитьиз
камеры когда ему вздумается, разгуливать, часами сидеть в больнице-для
заговорщиков он словно перестал существовать. Но Полыновнезаблуждался.
Это всего лишьноваяуловка.Истерзатьчеловекабездельем,тревожным
ожиданием, а потом нанести внезапный удар.
Девушка исчезла бесследно. Спрятанные в коридоре микрофоны игнорировали
его вопросы. Лишний щелчок по самолюбию. Лишнее напоминание о том, чтоон
крепко зажат в когтях. Месть Гюисманса за сопротивление.Пыткатревогой,
тревогой за Крис.
Странный пациент зашел еще раз. Дело шло на лад,нонапрасноПолынов
ждалеготретьегоприхода.Электрикнепоявлялся,иПолыноваэто
встревожило.
Заглянулиещедвоеохранников.Онижаловалисьнамелкиенедуги,
держались настороженно, и Полынов ничего не смог извлечь из их посещения.
Никого из пленников он так и не увидел.Стемиохранниками,которые
попадались Полынову в коридоре, он не смогперемолвитьсяисловом.Они
сразу подбирались, их ручищи непроизвольно тянулись к оружию. Бедняги, они
даже взмокалиоттягостногонедоумения:почемуэтомутипупозволяют
разгуливать?
Вероятно, Гюисманс встревожился бы, узнав, зачем Полынов тактщательно
наводит порядок в хозяйстве больницы.