Его сюртук черного тонкого сукна, отделанный разрезным бархатом, был
сшитпочтичтонастаронемецкийлад,кчемувесьмашелнарядный,
ослепительно-белый кружевной воротник ибархатный берет,покрывавший его
красивые темно-каштановые волосы.
Этоодеяние потому так шло кнему,что онсам всем существом своим,
пристойнойпоступьюиосанкой,серьезнымвыражениемлица,казалось,
действительнопринадлежалкпрекрасномублагочестивомустародавнему
времени,а поэтому и не наводил на мысль о жеманстве, которое столь часто
выказывает себявмелочном подражании худопонятым образцам встоль же
худо понятых притязаниях нашего времени.Этот молодой человек,который с
первого взгляда так полюбился тебе,дорогой читатель,некто иной,как
студент Бальтазар,сын достойных и зажиточных родителей,юноша скромный,
рассудительный,прилежный,окомя,мой читатель,намереваюсь немало
порассказать тебе в этой весьма примечательной истории.
Серьезен,посвоему обыкновению,погружен вдумы,шелБальтазар с
лекцииМошаТерпина кгородским воротам,собираясь вместо фехтовальной
залы посетить прелестную рощицу,находящуюся в нескольких сотнях шагов от
Керепеса.Друг егоФабиан,красивый малый,веселый свиду итакой же
нравом, побежал за ним следом и настиг у самых ворот.
— Бальтазар! — громко закричал Фабиан. — Бальтазар, опять ты собрался в
лес бродить в одиночестве, подобно меланхолическому филистеру, меж тем как
добрыебуршиприлежноупражняются вблагородном искусствефехтования.
Прошу тебя,оставь своинелепые дурачества,откоторых насвсех берет
оторопь,и будь по-прежнему бодр и весел. Пойдем переведаемся на рапирах,
а если тебя потом потянет прогуляться, так я охотно пойду с тобой.
— Побуждения у тебя добрые, — возразил Бальтазар, — и потому я не хочу
вступатьстобойвперепалкуиз-затого,чтоты, словно одержимый,
гоняешьсяза мной по пятам и часто лишаешь меня наслаждений, о которых не
имеешьникакогопонятия.Тыкак раз принадлежишь к тем странным людям,
которыевсякого,ктолюбит бродить в одиночестве, считают меланхоличным
дурнемихотятнасвойладегообразумитьи вылечить, подобно тому
лукавомуцаредворцу,чтопыталсяисцелить достойного принца Гамлета, а
принцхорошенькопроучилего, когда тот объявил, что не умеет играть на
флейте. Правда, от этого, любезный Фабиан, я тебя избавлю, однако ж я тебя
сердечно прошу — поищи себе другого товарища для благородных упражнений на
рапирах и эспадронах и оставь меня в покое.
— Нет,нет!— воскликнул со смехом Фабиан. — Так просто ты от меня не
отделаешься,дорогой друг!Не хочешь пойти со мной вфехтовальную залу,
так я отправлюсь с тобой в рощу.Долг верного друга —развеселить тебя в
печали.Ну,идем, любезный Бальтазар, идем, коли уж ты ничего другого не
желаешь.—Сказав это и подхватив друга под руку, он бодро зашагал с ним
рядом.Бальтазар стиснул зубы,затаивдосаду,изатворился вугрюмом
молчании,тогдакакФабиан безумолку рассказывал всевозможные веселые
истории.Сюда замешался и всякий вздор,как то частенько случается, коли
без умолку рассказывают что-нибудь веселое.
Когда наконец они вступили впрохладную сень благоухающей рощи,когда
зашептали кусты,словно обмениваясь нетерпеливыми вздохами, когда вдалеке
зазвучали чудесные мелодии журчащих ручьев ипение лесных птицпробудило
эхо вгорах,—Бальтазар внезапно остановился,широко распростер руки,
словно собирался нежно обнять кусты и деревья, и воскликнул:
— О, теперь мне снова хорошо, несказанно хорошо!
Фабианснекоторымзамешательствомпоглядел на своего друга, словно
человек, который не понял, о чем идет речь, и не знает, как ему поступить.
Тут Бальтазар схватил его за руку и воскликнул, полон восторга:
— Неправдали,брат,итвоесердцераскрылось итыпостигаешь
блаженную тайну лесного уединения?
— Я не совсем понимаю тебя, любезный брат, — отвечал Фабиан, — но ежели
ты полагаешь, что прогулка в лесу оказывает на тебя благотворное действие,
тоястаким мнением совершенно согласен.Разве ясамнеохотник до
прогулок,особливовдобройкомпании,когдаможновестиразумную и
поучительную беседу?К примеру, истинное удовольствие гулять за городом с
нашимпрофессором МошемТерпином.Онзнаеткаждое растеньице,каждую
былинку и скажет, как она называется и к какому виду принадлежит, и притом
он рассуждает о ветре и о погоде…
— Остановись,—вскричалБальтазар,—прошутебя, остановись! Ты
упомянуло том, что могло бы привести меня в бешенство, если бы у меня не
было некоторого утешения. Манера профессора рассуждать о природе разрывает
мнесердце.Или,лучше сказать, меня охватывает зловещий ужас, словно я
вижуумалишенного,которыйвшутовскомбезумиимнитсебякоролем и
повелителемиласкает сделанную им же самим соломенную куклу, воображая,
чтообнимаетсвоюцарственнуюневесту.Еготакназываемыеопыты
представляютсямнеотвратительным глумлением над божественным существом,
дыханиекоторогообвевает нас в природе, возбуждая в сокровенной глубине
нашейдушисвященные предчувствия. Нередко меня берет охота переколотить
егосклянки и колбы, разнести всю его лавочку, когда б меня не удерживала
мысль, что обезьяна все равно не отстанет от игры с огнем, пока не обожжет
себелапы. Вот, Фабиан, какие чувства тревожат меня, отчего сжимается мое
сердценалекцияхМошаТерпина,— и тогда вам кажется, что я стал еще
болеезадумчиви нелюдим. Мне словно чудится, что дома готовы обрушиться
на мою голову, неописуемый страх гонит меня из города. Но здесь, здесь мою
душупосещаетсладостныйпокой.Лежанатраве,усеяннойцветами, я
всматриваюсьв беспредельную синеву неба, и надо мной, над ликующим лесом
тянутсязолотыеоблака,словночудесныесны из далекого мира, полного
блаженнойотрады!ОФабиан,тогда и в собственной моей груди рождается
какой-то дивный гений, я внимаю, как он ведет таинственные речи с кустами,
деревьями,струямилесногоручья,ия не в силах передать тебе, какое
блаженство наполняет все мое существо сладостно-тоскливым трепетом.
— Ну вот,—воскликнул Фабиан, — ну вот опять ты завел старую песню о
тоске иблаженстве,говорящих деревьях илесных ручьях.Все твои стихи
изобилуют этими приятными предметами,что весьма сносны для слуха и могут
быть употреблены спользой,если не искать тут чего-нибудь большего.Но
скажи мне,мой превосходный меланхоликус, ежели лекции Моша Терпина столь
ужасно оскорбляют тебяисердят,тоскажи мне,чегоради тынаних
таскаешься,ниодной непропустишь,хотя,правда,всякий разсидишь
безмолвный и оцепеневший и, закрыв глаза, словно грезишь?
— Не спрашивай,—отвечал Бальтазар, потупив очи, — не спрашивай меня
об этом, любезный друг. Неведомая сила влечет меня каждое утро к дому Моша
Терпина.Я наперед знаю свои муки и все же не в силах противиться. Темный
рок гонит меня!
— Ха-ха!—громкорассмеялсяФабиан,—ха-ха-ха!Как тонко, как
поэтично,какаямистика!Неведомаясила,чтовлечет тебя к дому Моша
Терпина,заключенав темно-голубых глазах прекрасной Кандиды. То, что ты
поуши влюблен в хорошенькую дочку профессора, всем нам давно известно, а
потомумыи извиняем все твои бредни и дурацкое поведение. С влюбленными
ужвсегдатак.