Бутылка разбилась вдребезги, стекло разлетелось по всей комнате, а красное вино брызнуло на обои, оставив большие розовые пятна.
Так прошел четверг.
В пятницу Лаура не позвонила. Я ждал. В шесть вечера, не выдержав, я спустился в коридор к телефону и набрал номер виллы.
Я стоял в душной кабинке, слушая длинные гудки, а сердце неистово колотилось о ребра, но вот трубка ожила, и женский голос ответил:
- Вилла синьора Фанчини, сестра Флеминг слушает.
Я молчал, а мои уши напряженно пытались уловить хоть какой-нибудь звук, который дал бы мне знать, что Лаура в комнате, но ничего, кроме
легкого дыхания сиделки и слабого шуршания ее накрахмаленного фартука, я не услышал.
- Я слушаю, - сказала она, повысив голос. Медленно и осторожно я повесил трубку. Я возвращался в комнату, едва передвигая ноги. В таком
отчаянном состоянии я еще не бывал. Я понял, что Лаура нужна мне больше всего на свете. Она была в моей крови, как вирус, и это ожидание ее
звонка или прихода подорвало остатки душевных сил, которые я еще сохранял все эти годы. Теперь на долгое время я буду в тяжелой депрессии. Выйти
из этого состояния будет нелегко. Я видел перед глазами свое лопнувшее, как мыльный пузырь, будущее: и все потому, что женщина с медно-красными
волосами и хорошей фигуркой заставила меня потерять голову, поднять телефонную трубку и набрать ее номер.
Стоя перед своей дверью, теребя пальцами ручку, я решил поступить так же, как поступают все слабовольные, бесхребетные, бесхарактерные,
разочарованные мужчины, когда на их долю выпадают испытания, которые они не в силах перенести. Я решил уйти из дому, хорошенько напиться и взять
на ночь проститутку. Решительно толкнув дверь, я переступил порог своей убогой комнатушки.
Лаура сидела на ручке кресла, сложив руки на коленях и скрестив прекрасные, стройные ноги, прикрытые синим хлопчатобумажным платьем.
Внизу в коридоре опять зазвонил телефон. Еще мгновение назад его пронзительный звук заставил бы меня опрометью броситься к аппарату. Но
теперь я его едва слышал. Этот тиран, причинявший мне танталовы муки, еще недавно способный остановить сердцебиение и ввергнуть меня в глубокое
слабоумие, теперь был не более чем посторонним шумом.
Не в силах сдвинуться с места, прислонившись к двери, я смотрел на нее.
- Прости, Дэвид, - сказала она. - Ничего нельзя было сделать. Я так хотела тебе позвонить, но телефон у нас у всех на виду. Я знаю, что ты
хотел бы услышать мой голос. Я также страдала, как и ты. Зато сегодня вечером я твоя. Я сказала, что пойду покатаюсь на катере по Лаго-Маджоре,
приехав в Милан, позвонила на виллу и сказала, что катер сел на миль.
Я не был уверен, что не ослышался.
- Ты хочешь сказать, что сегодня вечером тебе не надо возвращаться к Бруно.
- Да, Дэвид, я могу остаться у тебя на всю ночь. Я, пошатываясь, подошел к кровати и сел.
- Если бы ты видела меня сейчас в коридоре, - сказал я, стиснув руками голову. - Я был готов бежать из дому и напиться. Всего пять минут
назад я ощущал себя самым потерянным существом, а сейчас ты сидишь здесь и говоришь, что останешься у меня на ночь. Я чувствую себя так, словно
свалился с “американских горок”!
- Я не хотела причинять тебе такие страдания, Дэвид. Может быть, ты решил, что я тебя забыла?
- О нет.
Может быть, ты решил, что я тебя забыла?
- О нет. Я так не думал. Я ждал, что ты позвонишь мне в понедельник. Пока протекали часы, я накручивал сам себя: я был готов биться головой
о стенку.
- Я уже здесь, Дэвид.
- Да, правильно, но я не верю своим глазам. У меня такое ощущение, будто я боксер и мне отбили все внутренности. - Я смотрел на камин, на
розовые пятна вина на стене. Комната выглядела отвратительно: грязный ковер, забрызганные вином покрывало и скатерть. От предыдущей встречи
осталась только бронзовая ваза с бегониями. - Мне так стыдно, что ты вынуждена оставаться в такой паршивой комнате, Лаура. Да ты и сама видишь,
какая это конура!
- Ты думаешь, меня это волнует? Я была бы счастлива с тобой и в пещере. Не будь глупым, Дэвид. Я проведу эти часы с тобой.
Я поднялся и подошел к зеркалу. Я поразился своему виду. Отросшая за эти два дня щетина, ввалившиеся от недосыпания глаза, синие круги под
ними.
- Мне нужно побриться.
- Я тебе не помешаю? Может быть, ты стесняешься, и я могла бы пойти прогуляться по площади...
- Ты думаешь, я позволю тебе уйти хотя бы на пять минут? Я быстро побреюсь, потому что не могу целовать тебя с такой щетиной.
Я налил воду в тазик и дрожащими руками намылил лицо.
Пока я брился, она сидела тихо, разглядывая меня. Потом, когда я вытер лицо салфеткой, сказала:
- Мы должны что-то сделать, Дэвид, ведь такое может повториться. Это обязательно повторится.
- Нет, такого больше не должно повториться. Ты должна оставить Бруно, Лаура. Разве ты сама этого не понимаешь? Он не может рассчитывать,
что ты на всю жизнь останешься с ним. Он не может силой заставить тебя оставаться с ним.
- Я уже думала об этом. Если я уйду от него, значит, я приду к тебе сюда, Дэвид.
Я медленно повернулся и посмотрел на нее. Мои глаза скользнули по ее шелковым чулкам, тяжелым складкам платья, золотому браслету на
запястье, бриллиантовым серьгам, глянцевитым волосам, на которые парикмахер потратил столько времени и труда. Я посмотрел на нее, а потом на
грязноватую комнату, желтые обои, узкую кровать, лоскутный коврик.
- Сюда? - переспросил я. - Нет, сюда тебе нельзя переехать.
- А куда еще мне идти, Дэвид? У меня нет денег, кроме тех, что Бруно дает мне. Может, я могла бы вместе с тобой работать гидом? Я могла бы
стать очень хорошим гидом. Бывают женщины-гиды?
- Пожалуйста, не шути так, - сказал я, почувствовав, как кровь бросилась мне в лицо.
- Ну что ты, дорогой. Я только пытаюсь обсудить с тобой возникшую Проблему. Может быть, ты мог бы найти работу получше. Может быть, ты
закончил бы писать свою книгу. Я могла бы помогать тебе, Дэвид. Я не хочу быть бесполезной. Как ты думаешь, я могла бы стать официанткой?
- Прекрати! - рассердился я. - Прекрати так говорить. Я не могу получить лучшую работу. Если я даже закончу книгу и ее опубликуют, это не
принесет больших денег, я уж не говорю о том, что должен был бы работать месяцы, даже если бы корпел над ней изо дня в день по двадцать четыре
часа в сутки. Как это ты могла вообразить себя официанткой?
- Но ведь мы должны найти какой-то выход, Дэвид.
Я вылил воду.
- Есть у тебя какие-нибудь сбережения?
- Нет.