Я не могу уходить из дому на долгое время.
- А что будет со мной? Мы должны встречаться чаще. Может быть, ты могла бы приходить вечерами? У нас тихо между двумя и пятью. Приходи в
среду.
- Постараюсь, но ничего не обещаю. Ты забыл, что ты сказал?
- Что я сказал?
- Ты сказал, чтобы я не делала опрометчивых поступков, иначе он может обо всем догадаться. Я помню, как ты сказал: “Некоторые люди очень
чувствительны к тому, что происходит радом. Очень быстро он может догадаться, что происходит. Вы можете выдать себя и сделаете ему больно, когда
он узнает о том, что произошло. Не так ли?"
- Зачем ты напоминаешь мне об этом? - резко спросил я. - Хочешь подчеркнуть мою подлость?
- Не говори глупости, Дэвид. Нет ничего подлого в поступках двоих людей, если они любят друг друга. Я просто пытаюсь убедить тебя, что мы
должны быть очень осторожны, чтобы не причинять ему лишних страданий. Понимаешь?
- Значит, я буду ждать твоего прихода.
- Что же делать? Но запомни, все то время, которое мы не видимся, я думаю о тебе. Может быть, эти два часа, проведенные здесь, с тобой, в
этой комнате, дали мне гораздо больше, чем тебе. - Она открыла сумочку и достала листок бумаги. - Скажи мне номер твоего телефона. Я позвоню
сама, когда смогу. Но ты, Дэвид, не звони мне, пожалуйста. Это опасно. В его комнате параллельный аппарат, а сиделка очень любопытна. Обещаешь?
- Хорошо. Не буду. Но ты уж постарайся и позвони сама.
- Обязательно. А теперь я должна бежать. Прощай, дорогой.
- Постой! Ты забыла брошь. - Я вскочил с кровати, выдвинул ящик стола. - Было бы глупо, если бы ты опять ее забыла!
Она взяла брошь и небрежно бросила в сумочку.
- Поцелуй меня, Дэвид.
Я схватил Лауру в объятия и прижался к ее губам. Мне казалось, что, пока я обнимал ее, время остановилось. Слегка задохнувшись, она
осторожно высвободилась.
- О, дорогой, ты потрясающий любовник, - прошептала она. - Как я хотела бы задержаться подольше. Думай обо мне, Дэвид. - Она, выскользнув
из моих объятий, открыла дверь и побежала по коридору.
***
Потом потянулись дни ожидания.
Я знал, что не получу известия от Лауры раньше понедельника, поэтому в субботу и воскресенье работал. Мне повезло в воскресенье. Несколько
групп наняли меня на целый день, чтобы я показал им самые знаменитые достопримечательности Милана. Я заработал пять тысяч лир.
В понедельник, проснувшись', я сказал себе, что сегодня она позвонит. Ведь она говорила, что постарается прийти в среду или в пятницу!
Потом я вспомнил, что она не сказала, когда позвонит. А вдруг она звонила в мое отсутствие? Моя хозяйка была отвратительной особой, она
никогда не записала бы послание, она вообще не любила отвечать на телефонные звонки.
Этого я не учел, поэтому и встревожился. Обдумав все, я решил, что Лауре было удобнее звонить мне или до десяти часов утра, или после
десяти часов вечера, когда Бруно будет спать. Значит, днем я могу выйти, принести продукты и потом сидеть и ждать ее звонка. У меня было пять
тысяч лир, так что несколько дней я мог не работать. Честно говоря, я предпочел бы всю неделю не выходить из комнаты и ждать ее звонка. Каждая
минута была наполнена тревожным ожиданием.
Я встал, побрился, оделся и вышел. Купил хлеб, сыр, колбасу, бутылку “Россо” и две свежие газеты. К тому времени, когда я вернулся, было
уже за девять. Я прочел газеты, а потом, открыв один из своих блокнотов, попытался сосредоточиться на плане новой главы для своей книги, но все
мои мысли стремились к Лауре, и я отодвинул блокнот в сторону.
Было одиннадцать тридцать, то время, в которое, как я сказал себе, она должна позвонить.
Но Лаура не звонила.
Минуты перетекали в часы. Три раза звонил телефон, но это были звонки другим жильцам. Через три часа я уже готов был лезть на стену.
Я сидел в своей маленькой душной комнате с раннего утра до поздней ночи, и, когда в двадцать минут первого заснул сидя в кресле, она так и
не позвонила.
Она не позвонила ни во вторник, ни в среду, а я сидел в своей комнате и ждал.
За это время я возненавидел Бруно Фанчини так, как не ненавидел еще никого в жизни. Теперь я был рад, что он беспомощен и бессловесен. Я
обзывал его всеми непристойными словами, какие приходили на ум. Я надеялся, что он умер, и даже молился о его смерти.
В четверг утром я по-прежнему сидел в кресле и ждал. За последние два дня я не брился и почти не спал. Настроение было убийственным, а
нервы - на пределе: любой звук отзывался в них мучительной болью.
Примерно в середине дня, когда дневной зной достиг апогея, зазвонил телефон. Я рванул дверь комнаты и как сумасшедший понесся по коридору к
телефону.
- Хэлло? - закричал я в телефонную трубку. - Кто это?
Мужской голос сказал:
- Будьте добры, позовите синьора Паччили? Я хлопнул трубкой по рычагу и буквально зарычал. Когда телефон зазвонил снова, я сорвал трубку и
снова услышал нервный голос этого же человека. Я швырнул трубку и вернулся в комнату.
У окна стоял Джузеппе, а его испитое лицо было встревоженным.
- Вам чего надо? - заорал я. - Что вы здесь делаете?
- Тише, синьор Дэвид, - сказал он. - Что случилось? Вы, часом, не заболели?
- Убирайтесь! Убирайтесь к черту отсюда!
- Повежливее, мой бедный мальчик, - сказал он. - Что могло с вами случиться, что вы стали совсем не похожи на себя? Расскажите мне. Я не
вижу вас в соборе уже несколько дней. Никогда бы не подумал, что найду вас в таком состоянии.
- Я ни с кем не хочу разговаривать, убирайтесь.
- Я не могу оставить вас в таком состоянии. Вам нужны деньги? Что я могу для вас сделать?
- Ничего мне ни от кого не нужно! Уберетесь ли вы, наконец?
Он щелкнул своими белыми, но кривыми зубами, а вены на его багровом носу стали еще темнее.
- Наверняка здесь замешана женщина. - Он покачал головой. - Послушайте меня, синьор Дэвид, никакая женщина не стоит того...
Я подскочил к нему и ухватил за ворот рубашки.
. - Что знаете о женщинах вы, старая, паршивая, вечно пьяная развалина? Не смейте говорить мне о женщинах! Убирайтесь, или я вас вышвырну. - Я
так сильно подтолкнул его к двери, что он едва не свалился.
- Но я же ваш друг, Дэвид, - взвыл он, схватившись за косяк, чтобы не упасть. - Я хочу помочь вам.
Я выставил его из комнаты и захлопнул дверь перед его багровым носом, потом схватил бутылку с вином и со всего размаху швырнул ее в камин.