Она стояла, облокотившись на колонну, поддерживающую украшенную орнаментом кровлю, и смотрела на озеро.
Услышав мои шаги, она повернула голову:
- Мария ушла?
- Да.
Она повернулась ко мне, осмотрела с ног до головы и улыбнулась:
- Теперь мы одни, кроме Бруно. Сегодня я буду сидеть с ним, Дэвид, а завтра ночью приду в ангар. Ты доволен?
- Все замечательно! Но не опасно ли заходить сюда? Если кто-нибудь увидит нас здесь, не догадается ли он, какие нас связывают отношения?
- В это время здесь уже никого не бывает, так что нам нечего бояться. Тебе понравились комнаты, Дэвид? Я их обставила по своему вкусу.
Представляю, как через несколько часов мы будем счастливы! О, Дэвид!
- Да, там намного лучше, чем в пещере! Она засмеялась:
- И я предпочитаю ангар. Что скажешь о Марии?
- Мне кажется, она обо всем догадалась! Лаура внимательно посмотрела на меня:
- Почему тебе так показалось?
- Предчувствие. Мой предшественник Беллини тоже жил в комнатах над ангаром?
- Конечно же нет! - Она с подозрением посмотрела на меня. - Что наговорила тебе эта старая гадина? Почему ты спросил об этом? Беллини был
просто наемным слугой. Он снимал комнату в деревне.
Подозрение, охватившее меня, отступило.
- Мне показалось, что она хотела сказать, что Беллини жил в квартире над лодочным ангаром. Лаура положила ладонь на мою руку:
- Ты не должен обращать никакого внимания на то, что говорит Мария. Лодочный ангар принадлежит мне. И только я им распоряжаюсь. Беллини не
жил в нем, он даже никогда не был внутри.
- А где он теперь?
- Не знаю. Может быть, уехал обратно в Милан. А почему ты им интересуешься?
- Нет, он меня не интересует. Это Мария сделала меня любопытным.
Ее рука скользнула вниз, потом накрыла ладонь.
- Мария - известная сплетница! Не слушай ее, Дэвид. Пойдем, я представлю тебя Бруно. Будь с ним осторожен. Не думай, что, если он смотрит
мимо, он ничего не видит. Не смотри на меня так, как сейчас, и будь настороже.
- Как мне не хочется встречаться с ним, Лаура!
- Я прекрасно понимаю тебя, но чем быстрее ты с ним познакомишься, тем лучше. - Тонкими пальцами она легко коснулась моего лица. -
Пожалуйста, запомни, Дэвид, - он ничего не значит в моей жизни, и думаю, что я тоже ничего для него не значу.
Она пошла вдоль веранды, и я неохотно последовал за ней. Свернула за угол, и мы почти сразу же натолкнулись на длинное кресло на колесиках,
стоявшее в полутени и развернутое в сторону озера. Я увидел контуры худого тела под пледом, большая ваза с цветами на столике скрывала лицо
Бруно.
Лаура жестом велела мне оставаться на месте и подошла к креслу.
- Бруно, новый человек пришел. Его зовут Дэвид Чизхольм. Он американец, живет в Милане. Изучает итальянскую архитектуру. Его рекомендовало
агентство Донетти. - Она повернулась и подозвала меня.
Я на негнущихся ногах подошел к инвалидному креслу и остановился так; чтобы на меня падал свет. К горлу подкатила легкая тошнота, а руки
конвульсивно сжались. Я боялся встретиться глазами с Бруно.
Бруно Фанчини на вид было лет сорок пять.
К горлу подкатила легкая тошнота, а руки
конвульсивно сжались. Я боялся встретиться глазами с Бруно.
Бруно Фанчини на вид было лет сорок пять. У него были пышные пепельные волосы. Его красивое, аристократическое бледное лицо с правильными
чертами казалось высеченным из мрамора. Его глаза были живы, более живы, чем у многих здоровых: большие, выразительные черные глаза, которые
говорили, что этот человек выдающихся способностей, обладающий проницательным и доброжелательным характером, не лишенный чувства юмора, но
который мог быть безжалостным, когда необходимо.
Было жутко стоять и смотреть в эти живые умные глаза, зная, что он ничего не может сказать и что он беспомощен, как мертвец. Я кожей
чувствовал, как он разглядывает меня с дружеским интересом, и этот интерес меня смутил. Чтобы скрыть охватившее меня волнение, я неловко
поклонился и отступил в тень.
- He отвезти ли синьора Бруно в дом, синьоpa? - спросил я.
Лаура сообразила, что опасно позволять Бруно и дальше изучать меня. Она прошла между креслом и мной.
- Тебе будет лучше в доме, Бруно. Ты уже давно находишься на воздухе!
Когда она отвернулась от него, я поймал взгляд, которым Бруно окинул жену. Этот взгляд поверг меня в шок. В глубине глаз таился гнев,
презрение и.., даже ненависть. Взгляд был мимолетным, я даже сказал себе, что мне все показалось, но в глубине души понимал - я не ошибся.
Я подошел к изголовью кресла.
Лаура повернулась ко мне:
- Отвезите синьора Бруно в дом. Только осторожно, не трясите кресло.
Я вкатил кресло в огромную спальню и включил неяркий свет.
В центре комнаты стояла громадная кровать. Богатые персидские ковры покрывали мозаичный пол. Стены были увешаны гобеленами. Дорогое
убранство комнаты говорило не только о богатстве хозяина, но и хорошем вкусе.
Я развернул кресло и поставил его вдоль кровати.
Лаура стояла рядом, наблюдая за мной. Она не сделала ни единого жеста, не сказала ни единого слова, чтобы помочь мне, не посоветовала, как
лучше обращаться с Бруно.
Они оба наблюдали за моими действиями, и я занервничал. Наконец справившись с собой, отвернул одеяло, потом снял тонкий плед, укрывавший
длинное, истощенное тело, облаченное в серую шелковую пижаму. Из брюк пижамы торчали длинные, узкие, как у скелета, ступни. Я просунул одну руку
под лопатку Бруно, другую под колени и поднял его. Я ожидал ощутить тяжесть, но тело оказалось таким легким, что я едва не потерял равновесие. Я
неловко положил его на постель, прикрыл одеялом и отступил. Разволновавшись, я даже запыхался и покрылся испариной.
- Благодарю вас, Дэвид, - сказала Лаура спокойно. - Вы можете идти. Ваши услуги потребуются завтра в восемь часов утра. Пожалуйста, будьте
пунктуальны.
Я поклонился Бруно, потом Лауре и вышел на веранду.
Я слышал, как Лаура сказала:
- Он немного неуклюж, но, думаю, быстро освоится и научится поднимать тебя. Включить радиолу? Ты хотел бы послушать Шопена или тебе
почитать?
Я удивился, каким образом он дает ей понять о своем выборе, и размышлял о том, как ужасно быть заключенным в мертвое тело, зависеть от
человеческой доброты, знать, что ты всем в тягость, что всем надоело возиться с тобой и все ждут, когда ты умрешь.