Дед был в сарае; не окликая его, Юстин потихоньку вошел в дом, отрезал хлеба, сыра и кусочек колбасы, налил в небольшой кувшин молока и, подмигнув Огоньку, пустился в обратный путь.
На полдороги вспомнил, что забыл посмотреть на паука. Возвращаться не стал; тучи, против ожидания, перестали сгущаться и даже слегка разошлись, так что в голубое окошко брызнул на какое-то мгновение луч солнца...
Потом серые перья сомкнулись снова.
Когда Юстин. со свертком и кувшином, добрался до места, где оставил Аниту -- там уже никого не было. Только пустой круг, нарисованный ножом.
x x x
-- Дед... А когда круг рисуют на земле -- это зачем?
Дед скосил на Юстина здоровый глаз:
-- Да разные заклятия бывают... От чужого уха, или от чужого глаза, или от дурного помысла. А тебе зачем?
-- Да так, -- сказал Юстин, и дед не стал расспрашивать. Вздохнул только и вернулся к своей работе -- рубашку штопал.
-- Да так, -- повторил Юстин виновато. -- Девушка тут была...
Дед поднял бровь.
-- Да, -- Юстин поерзал. -- И главное, непонятно, откуда взялась. Ноги нежные, туфли господские, новенькие. Ни экипажа, ни лошади, платье такое, будто только что из дому. На берегу следов нет... Я специально на берег ходил. Песок нетронутый с прошлого дождя...
-- Горевестники, -- сказал дед, пряча лицо глубоко в бороду. -- Так я и знал.
-- Так ведь нету никакого горя...
-- Девушка ниоткуда -- это не радость, сынок. Радость -- это когда девушка настоящая, здоровая, усталая, потом пахнет; когда ты знаешь, чья она и откуда пришла... А это не девушка, сынок, это мара, или русалка, или еще какая-то гадость, ты вот что... Давай-ка оберег тебе сочиню какой-нибудь.
-- Она живая, -- растерянно возразил Юстин. -- Ноги расцарапала... И тяжелая такая...
Дедова бровь поднялась еще выше.
-- Она на меня с дерева упала, -- виновато пояснил Юстин.
Здоровый дедов глаз смотрел пристально, слепой -- отрешенно.
x x x
Всю следующую неделю шел, иногда прекращаясь, дождь. Трава в саду поднялась по пояс; паук-предсказатель упрямо сидел в левом нижнем углу паутины, что во все времена означало облачность, дожди и непогоду.
Дед все-таки уехал на ярмарку. Угнездился в телеге, прикрывшись от неприветливого неба куском рогожки, и Юстин на несколько дней оказался ответственным за все хозяйство и всю скотину.
Поздно вечером, закончив наконец-то все дела и забравшись на холодную печку -- они с дедом никогда не топили летом, -- Юстин долго мерз, кутался в отсыревшее одеяло, стучал зубами и, вспоминая Аниту, сжимал в кулаке изготовленный дедом оберег -- смолистый шарик с торчащими из него перьями.
Наутро небо было чистое, ясное, и прежде чем паук-предсказатель успел перебраться из левого нижнего угла в правый верхний, весь двор и весь мир оказались залитыми солнцем.
-- Стой!
Девушка вздрогнула и остановилась. Платье на ней было уже другое -зеленоватое, с высокими пышными рукавами.
-- Не ходи сюда, -- сказал Юстин. -- Откуда ты снова взялась? С неба?
-- Извини, -- сказала девушка, чуть помолчав. -- Я думала... Ну если я так тебя возмущаю самим своим видом -- я уже ухожу.
-- Погоди, -- сказал Юстин в замешательстве. -- Я только хотел... Ты нежить?
-- Что? Опять?! Королева наездников я, ты сам сказал... Прощай.
-- Да погоди ты! -- рассердился Юстин. -- Я по-человечески с тобой... Я тебе колбасы принес. Я ее сам нечасто ем. А тебе принес -- хлеба, сыра, молока... колбасы... А ты куда девалась? И как после этого поверить, что ты не нежить?
-- А, -- Анита запнулась. -- Я в самом деле... Ты извини. Мне надо было быстро уйти... -- и она опустилась на траву, прямо где стояла, и приглашающе похлопала по земле рядом с собой.
Юстин потрогал оберег на шее -- и сел. Анита тут же вытащила свой ножик и заключила их обоих в круг.
-- Мне надо было уйти, -- повторила Анита. -- Понимаешь... Я человек, такой же, как и ты. Можешь мою руку потрогать -- теплая... Это что у тебя, оберег? Я его хоть на себя надеть могу, и мне ничего не сделается. Потому что я человек.
-- А куда ты девалась? -- мрачно спросил Юстин.
Анита вздохнула:
-- Ну, есть у меня один... способ... Я на солнце смотрю.
Юстин невольно поднял глаза к ясному небу. Зажмурился:
-- Я тоже иногда смотрю... Через стеклышко. Ну и что?
Анита кивнула, будто обрадовавшись:
-- Вот-вот... Через стеклышко. И я...
Она коснулась цепочки на шее -- на цепочке болталось закопченное стеклышко, очень темное, круглое, с отшлифованными краями.
-- Я смотрю через него на солнце, и оно переносит меня домой, -шепотом объяснила Анита. -- А если солнца нету... Я тогда, помнишь, когда наездники... Я на закате не ушла, хотела поближе на них посмотреть. А утром были тучи... А если тучи, я не могу попасть домой. И если бы я тогда, в тот просвет, солнце не поймала -- неделю мне тут сидеть, а отец... Он, в общем, не понял бы.
Юстин молчал. Смотрел на круглое стеклышко.
-- Это заговор? -- спросил наконец.
Анита усмехнулась:
-- Скажешь такое... Это не заговор. Это магия.
-- Да? -- Юстин повел лопатками, будто от холода.
-- Ничего особенного, -- с напускным равнодушием сказала Анита. -Посмотришь -- и дома...
-- А можно мне посмотреть?
Анита отпрянула. Быстро спрятала стеклышко за вырезом платья:
-- Ты что, хочешь оказаться у меня дома?
В голосе у нее был такой ужас, что Юстин помрачнел:
-- А что?
-- Ничего, -- сказала Анита. -- Просто... ни к чему это.
-- А оно только к тебе домой переносит?
-- Отсюда -- да, -- кивнула Анита. -- Из дома -- в любое... место. То есть, конечно, не в любое, но во многие места. Надо захотеть. Если старое место -- то вспомнить. Если новое -- представить.
-- Значит, -- сказал Юстин, -- значит, сегодня ты захотела вернуться сюда?
Анита отвернулась:
-- Да... Чего особенного?
-- А зачем? За черешнями? Понравилось?
Она покосилась на него почти неприязненно:
-- Знаешь, если все время шутить одинаково, то шутка становится чем-то совсем другим, тебе не кажется?
-- Ну извини, -- сказал Юстин, чувствуя себя дураком.
-- Мне здесь понравилось, -- сказала Анита просто.
И в полной тишине этого утра они замолчали. Надолго.
Анита сидела вполоборота к Юстину. Русые волосы были не распущены, как в прошлую встречу, но аккуратно подобраны гребнями. В мочке розового уха поблескивала зеленая искорка-серьга. Анита смотрела мимо Юстинова взгляда -вдаль.
-- Знаешь, -- сказал Юстин, -- наверное, тебе не следовало вот так, сразу, открывать свою тайну кому попало. Другой человек мог бы... обидеть тебя. Отобрал бы стеклышко, разбил...
Анита удивленно на него покосилась:
-- Ты думаешь, я дура? Я же вижу, с кем говорю... Ты же мне колбасу принес, вот какого лешего ты потащил колбасу незнакомой воровке? А?
-- Наверное, ты права, -- смущенно согласился Юстин. -- Наверное...
Снова замолчали.
-- А я один остался, -- сказал Юстин. -- Дед уехал на ярмарку... Раньше завтрашнего вечера и ждать нечего.
-- Слушай, -- после паузы сказала Анита, и голос у нее был почти торжественный. -- Покажи мне, как вы живете, а?
x x x
Юстин опасался, что Огонек не примет нежданную гостью -- но тот, хоть и не радовался особенно, команды послушался и убрался под порог, звеня цепью.
Анита, как оказалось, совсем не боялась собак.
Она восхищалась козами, курами, она заглядывала в печь, с восторгом брала в руки грубые тарелки и миски, залезала на лавку, чтобы понюхать пучок сушеных трав под потолком:
-- Здорово!
Юстин стеснялся их с дедом дома -- убогого, не очень чистого, сырого и темного. Юстин не понимал, где должна была вырасти девушка, с таким интересом разглядывающая печной ухват. Против Юстинового опасения, дедовы "штучки" (заготовки для оберегов, лягушачьи кости, перья диковинных птиц, клубки цветных ниток и заговоренный воск) нимало Аниту не заинтересовали.